Должно быть, консул и сам считал молодость слабым оправданием, поскольку от меня не укрылись огоньки недовольства в глазах под тяжёлыми веками.

— Так вы не намереваетесь испытать судьбу и примерить корону Тибра? — уточнила я у Ренуарда. — Древний род семьи Батор как никакой другой подходит для управления королевством. Ваша преданность Квертинду и традициям имеют все шансы на одобрение династией.

— У меня давно было подозрение, что корона одобряет не род, а личность, — поделился Его Сиятельство. — И она это подтвердила, одобрив Рутзского с исконно веллапольскими корнями и отвергнув моего брата. Я не собираюсь вверять своё существование мистическому артефакту. Даже человеческая оценка меня мало волнует, а уж мнение древней диадемы на мой счёт — и подавно.

Спорить с этим пылким утверждением было глупо, и я лишь согласно улыбнулась. Ренуард Батор, кажется, потерял интерес к беседе и прошёлся до букета в напольной вазе. Вытащил кремовую розу из нежной композиции, понюхал. Подумалось: сейчас преподнесёт мне, но он принялся обрывать нежные лепестки и небрежным жестом скидывать их в открытую оконную створку, из которой ощутимо тянуло холодом. Его отец, кажется, даже зашипел в ответ на такое поясничество, но не стал при мне отчитывать избалованного отпрыска.

— Мы с Ренуардом нарочно искали именно вас, — Партимо Батор подставил мне локоть, и я легко оперлась. — Хотим предложить вам посетить Батор и погостить в зимней резиденции нашего рода. Поверьте, поместье ничем не уступает дому Его Милости Камлена Видящего, в которым вы живёте ныне. Даже превосходит его в комфорте и красоте, — консул повёл меня вдоль амфилиады. — Ренуард покажет вам юг. Он прекрасен! Цветущие растения там наполняют воздух надеждой круглый год, и тяготы жизни не кажется такими уж непреодолимыми.

— Я никогда не была в Уделе Батор, — призналась я. — Но не думаю, что сейчас лучшее время. В Претории много дел, а Камлен не так здоров, каким хочет казаться…

— Позвольте себе небольшой отпуск в честь грядущего сто двенадцатого дня! — настоял наместник южного удела. — Ежегодно мы устраиваем грандиозные празднества зимнего торжества. День Династии в Баторе — это не только хвоя и тарокко. Ни в одном крае не славят Великую Иверийскую Династию так, как славим мы. Ледяной цветок вплетут вам в волосы праздничным украшением, нежную кожу разотрут розовыми маслами и угостят молодым вином. А на закуску — ягоды магнолий, которые как раз зацветают к этому сроку. Можете себе представить, что они почти не требуют магии Ревда, только самую малость, и это совсем не меняет вкуса?

— Вы влюблены в свой край, — мне пришлось слегка придержать консула, когда на пути оказались три ступени. — И мне приятно ваше приглашение, но Великий Консул не может покинуть Преторий в ближайшее время, а я неразделимо с ним связана.

— Я понимаю, — Партимо Батор участливо похлопал по моей ладони. — Сейчас вы очень привязаны к покровителю. Но хочу, чтобы вы знали, что не останетесь одиноки в Квертинде. В будущем всегда можете рассчитывать на поддержку Удела Батор и возглавляющей его семьи… Все эти разговоры об Ордене Крона слишком преувеличены. Подумать только, даже Господин Демиург упоминался за столом Советов уже дважды! Какие невежественные глупости, мне стыдно за коллег.

— Думаете, его не существует? — искренне спросила я.

— Ох, — наместник не скрыл снисходительности во взгляде. — Преторий слишком жесток для вашего трепетного и впечатлительного женского сердца, милая госпожа Ностра. Мне бы хотелось подставить вам крепкое плечо, но я слишком стар, и проклятая подагра делает меня малоустойчивым защитником.

Я охотно засмеялась от самоиронии консула. Партимо Батор был прекрасным политиком. Отличным оратором и превосходным актёром. Я даже с удовольствием грелась в его отеческой заботе, которую почти невозможно было перепутать с хитрым расчётом.

— Вы крепки духом, это главное, — учтиво похвалила я Его Милость.

— Это фамильная черта семьи Батор, — консул остановился. — Кажется, это Йоллу? — он кивнул на бордовую фигурку рудвика, мелькнувшую у выхода к кабинетам архивного отдела. — Не буду утомлять вас скучными отчётами о заготовках зерна, лучше воспользуюсь пушистыми ушами секретаря, специально приспособленными для этих целей.

— Он вас обожает, — выдала я маленького служителя Претория.

— Увы, не разделяю его эмоций, — посетовал Партимо. — Каждый раз чувствую себя униженным, когда приходится отчитываться перед рудвиком, — он нарочито помялся и почти шёпотом спросил: — Госпожа Ностра, можно вас попросить?

— Конечно, Ваша Милость, — согласилась я ещё до просьбы. — Служить консулу Квертинда — честь для меня.

Со смертью Камлена мой статус станет выше наместника Батор, и мы оба это понимали. Но пока я мало чем отличалась от остальных верноподданых сиятельств, и даже присутствие на Верховных Советах не наделяло меня полномочиями. Опасно было обманываться на этот счёт: просьбы консулов расценивались, как приказы, и противиться им означало выказать нерасположение. Такой ошибки я совершить не могла.

— Окажите гостеприимство Ренуарду, пока я буду занят, — Консул поднял мою руку и поднёс её к губам для поцелуя. — Он впервые в Лангсорде и в Претории. Покажите ему главное консульство, его залы и королевскую библиотеку. Знакомство с историческим сердцем Квертинда пойдёт ему на пользу.

— Я буду счастлива устроить небольшую экскурсию для Его Сиятельства, — я присела в поклоне, принимая прошение.

Учитывая перемолненную магическую память, это было крайне невовремя, но отказаться или перенести внезапное свидание с юным Батором было бы невежливо. Контроль над видениями позволял мне сопротивляться внезапным провалам в чужие истории, но давался с некоторым трудом. Дурманная дымка вечности, видимая только мне, тянулась навязчивым шлейфом, наполняла силой и бодростью. Избыток плазны обжигал щёки, говорил со мной на разные голоса и стремился прорваться потоком от каждого прикосновения. Но в мои обязанности входили не только прорицания, поэтому я ещё раз улыбнулась Консулу, убеждая его в своей верности и готовности исполнить просьбу.

Довольный Партимо Батор откланялся и, покряхтывая, устремился вглубь коридоров искать Йоллу. Плотно набитый бордовый бархат накидки консула волочился по полу, как королевская мантия. Несмотря на мучительную болезнь, статью наместник удела Батор внушал почтение и причастность к высокопоставленным особам королевства. Он прихрамывал, но тяжёлую поступь прекрасно компенсировали благородная осанка и повелительные жесты.

Я же воспользовалась короткой передышкой и припала к рифленному мрамору белой колонны. Прислонила к щеке холодный атлас редикюля и прикрыла глаза. Ревущая в груди магия билась восторженной птицей, рвалась из сознания в пространство, льнула к телу дыханием стен. Крылья-веки заслонили меня от сияющих коридоров, мозайки стёкол и необходимости удерживать реальность. Сюда, в кабинеты Претория, не допускали простых посетителей, и меня никто не мог обнаружить. Но даже на этот случай у меня было отличное оправдание — слабая здоровьем бледная прорицательница могла себе позволить прилюдно упасть в обморок или даже опереться на экзарха стязателей, который, по лангстордским слухам, непозволительно часто посещает дом на Аннийском проспекте…