– Именно.

– Сколько?

Любопытно узнать, кем ты был и когда, как ни крути.

– Не менее полусотни. Учитывая, что ты второй Избиратель, появившийся спустя несколько тысяч лет после Варвары, твоя душа должна быть значительно младше ее. У нее за плечами на момент смерти было семьдесят шесть жизней – это катастрофически много, учитывая, что душа перед тем, как уйти на покой, меняет около десяти-пятнадцати тел.

– И при чем тут моя помощь вам?

– Видишь ли, когда душа приобретает статус Избирателя, небеса сотрясаются. Когда ты стала Избирателем и отправилась на Землю, ты задела сферу, где покоилась я. Жизнь богов полностью зависит от людей и их веры. Когда люди нас забывают, мы засыпаем и исчезаем до тех пор, пока не произойдет что-то из ряда вон выходящее – например, нас не вспомнят. В моем случае из ряда вон выходящее – ты. Ты вытащила меня и подарила новый шанс, которым я воспользовалась – все те, кого я убила, были жертвами, частями Ритуала, призванного вернуть мне утраченную мощь. И я ее вернула. Теперь мне вновь подвластны все смерти на свете, я питаюсь от них. Подождать немного – и я дам бой Лису.

– Марина тоже была использована ради этого Ритуала?

– Да. Она тесно общалась со Змеем, одним из Изначальных богов, и на ней остался его след. Это делало ее не совсем обычным человеком; она была… Вратами. Если бог убьет такого, откроет для себя канал силы. Она была завершающей точкой.

Изначальный бог. Рассказ, написанный Варварой моими руками.

– Первоначальные – это те, что появились без содействия людей?

– Да, – подтвердила Морена. – Точнее, они были созданы для людей. Бытует заблуждение, будто они родились вместе с Землей и являются ее ровесниками. Это не так – достоверно знаю, мне Медведь, один из них, рассказывал – они открыли глаза ровно за несколько лет до того, как предвестники человечества взяли камень и палку. Словно кто-то послал их заботиться о них и сопровождать. И они не сразу приняли облик животных и уж тем более не сразу – людей, изначально они были чистыми силами с ничтожными зачатками сознания. Например, Лис – проклятый ублюдок! – был разрушительным пламенем, Волк – громом и молниями, Олениха – солнечным светом и жаром земли, Змей – водой и тучами. Только когда их подопечные развили интеллект, они стали полноправно живыми – сознание людей облекло их в форму. Потом они научились принимать облик самих подопечных, а еще – забыли свою первостепенную задачу. Теперь они совсем отдалились и думать не думают о заботе, играют в свои игры… Наверное, это правильно. Если бы смертные не нафантазировали себе невесть что, не придумали религию, все не было бы так печально – силы творили бы, что положено, и не размышляли об этом, не искали целей. Силы способны существовать миллионы лет, боги же под гнетом годов сходят с ума. Изначальные – самые безумные из тех, кому когда-либо поклонялись, – самые старые, самые запутавшиеся. Пожалуй, я бы их пожалела, если бы не ненавидела. Им самим было бы лучше, останься они в лоне природы.

«Надо же, – хмыкнула Варвара, увлекшаяся повестью Морены. – Я ошиблась. Надо было спрашивать Волка, а не самой факты сопоставлять. Что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Морена поведала правду, и теперь я знаю чуть больше».

Услышанное не укладывалось в голове, но я интуитивно чувствовала, что это не ложь, и мне даже не требовалось доказательств.

– Почему вы ненавидите их?

Морена скрипнула зубами:

– Самоуверенные. Хотя до большинства мне нет дела. Один из них мне даже нравится – Медведь. Добродушный толстяк, попивающий мед в своей глуши и играющий на балалайке, а еще чаще бродящий в животном обличье. Однако не все такие; он скорее исключение, сумевшее сохранить присущее богу милосердие, а еще – рассудок. Остальные опасны, кровожадны, не знают, чего хотят. Однако их можно простить… Всех, кроме Лиса.

Интонации презрения в ее голосе были мне знакомы – так же говорил о Паке Изенгрин.

– Лиса? – переспросила я.

– Да. Он из Изначальных, как нетрудно догадаться. Именно он был разрушительным огнем, пожирал леса и пугал первых людей. Именно он требовал поклоняться ему, и можно сказать, религии появились при его содействии, ведь именно он показал смертным, что есть силы выше их и что их можно задобрить жертвами и склонить к себе обещаниями. Коварный, жестокий деспот, возведший себя на пьедестал. Они хорошо общались с Волком – громом и молниями – и даже считались друзьями. Волк постоянно его защищал, а Лис пользовался этим. Не знаю, по какой причине между ними прокатилось яблоко раздора, но уже много тысяч лет они люто ненавидят друг друга и ведут войну. А миссия Избирателя – их рассудить. Я ненавижу Лиса – он сжег меня после того, как я потеряла свою божественную суть.

– Рассудить?

– Они заключили спор. Его условия мне не известны, но я знаю, что тот, кого Избиратель назовет победителем, получит силу соперника и право уничтожить его.

– Вы позвали меня сюда, чтобы убедить выбрать Волка?

Морена удивленно хлопнула ресницами и вновь сложила губы в жутковатую улыбку:

– Ты радуешь меня, Хель. Мы связаны, и я горжусь тобой. Да, именно ради этого ты здесь. Лис недостоин победы; если он выиграет, мир будет истреблен, ведь его распечатанные силы превзойдут всех иных богов, вместе взятых, – и Изначальных, и тех редких «человеческих» божеств вроде меня, которые еще не ушли в небытие. Волк не менее безумен, чем Лис, но он сумеет распорядиться силой правильно. Ради блага Земли, Хель, откажи Лису в победе. Всем его проигрыш будет на руку: мир не разрушится, а я сумею отомстить, ведь моя сила сейчас примерно равна его…

«А вот и твой выбор, – вклинилась Варвара. – Отдашь победу Волку – я позволю тебе жить и делить со мной тело. Лису – я выброшу тебя в царство мертвых и сделаю все, чтобы ты из него никогда не выбралась».

Я поджала губы. Контекст был предельно ясен. Два варианта: один обрекает на мучения, второй – дарит шанс. Не лучший, но все же.

В любой другой ситуации я бы заявила, что решать буду по совести, как сущий судья – обреку на проигрыш недостойного, не основываясь на личных интересах. Принципы суда над богами должны быть теми же, что и над людьми. Однако в голове ютилась древняя ведьма, способная заморить иллюзиями, а напротив сидела могущественная богиня смерти,