Твоя сука.

Ублюдок говорит про Ким?

Камера перемещается вверх. В кадре появляется полностью лицо девушки, и я чувствую, как кровь превращается в ледяной яд. Слово сотни отравленных клинков одновременно вонзились в мои самые болевые точки и обездвижили меня.

На видео моя Ким.

Она смотрит в объектив камеры, и ужас наполняет меня. Ее взгляд пустой, остекленевший, наполненный слезами, один глаз отек от удара.

В жизни я только один раз испытывал страх. Это произошло, когда Ким упала с велосипеда и несколько секунд не двигалась. Никогда не забуду, как я ненавидел себя за беспомощность. Я таращился на глубокий кровоточащий порез на колене Ким и злился, что не могу забрать себе ее боль.

Но сейчас мой страх не сравнится ни с чем.Я абсолютно напуган. Я продолжаю смотреть проклятое видео и хочу вырвать себе глаза, вскрыть вены, истечь кровью. Я готов на все, чтобы кошмар, который разворачивается на записи, стал глупым жестоким розыгрышем.

Камера переносится вниз, и та же чертова мужская рука задирает подол платья. Ублюдок разводит ноги Ким в стороны, и я сжимаю телефон до побледневших костяшек. Я сломаю кости этого ублюдка перед тем, как убью его.

Ким проявляет слабую попытку его остановить. Но сраный сукин безжалостно прижимает ее бедро своим коленом к кровати и вытаскивает свой поганый отросток.

Нет.

Нет.

Нет, блядь!

Я кричу так громко, что мое горло сжимается от боли.Эта мразь насилует Ким.

Я бросаю бутылку вглубь номера, и с громким звоном она разбивается. За ней я швыряю телефон и поднимаюсь на ноги. Раз за разом ударяю кулаком в стену. Ненависть кипит в венах, кажется, я могу сгореть заживо.

Мобильный упал на пол, но проклятое видео не прекращается. Я слышу каждый шлепок, каждый стон и каждый рык ублюдка. В попытке заткнуть его я истошно ору на весь номер.

– Ты видишь это, Кэш? – разносится его насмешливый шепот.

Я пытаюсь справиться с бешеным дыханием и поднимаю телефон. Запись продолжается. На видео светлые волосы Ким, и ублюдок наматывает их вокруг кулака. Он резко дергает на себя ее голову, принуждая придвинуться к краю кровати.

Гнев просачивается в мою кожу и кости, пока сукин сын отпускает ее волосы и пытается пальцами разомкнуть ее губы. Ким отворачивается, но он заставляет раскрыть ее рот.

Блядь, я не могу это видеть. Не могу. Не могу. Не могу.

Я бросаю телефон в стену. Экран разбился и покрылся трещинами, но я все еще слышу довольный стон этого куска дерьма.

– Она так хорошо сосет. Спасибо, что обучил ее для меня.

Мой гнев берет верх. Я разбиваю телефон до тех пор, пока он не выключается. Дальше я начинаю крушить любое, что попадается под руку. Стол, зеркало, светильник… Все разлетается на осколки.

– Кэш.

Я замираю, когда позади меня раздается хриплый голос, и разворачиваюсь.

Посреди разгромленного номера стоит Десмонд. Его лицо бледное, взгляд холодный и отстраненный. Брат смотрит на осколки, усеивающие пол, и переводит глаза на меня. Они налиты кровью, в них застыли непролитые слезы.

В последний раз, когда Десмонд имел такой вид, мы хоронили маму.

– Я относился к ней, как к сестре, – говорит он, его лицо искажено болью. – Я всегда пытался ее уберечь. Но в этот раз не смог.

После этого Десмонд запускает руки в волосы и с отчаянием их дергает.

– Прости меня, Кимми… – бормочет он. – Прости меня…

– Ты тоже получил видео? – предполагаю я.

– Что за видео?

– Мне прислали запись, где Ким… Где ее…

У меня не поворачивается произнестиоб этом, я напряженно сглатываю. Я смотрю на Десмонда, и он видит всю боль, которая переполняет меня. Мне можно не говорить вслух, чтобы брат понял меня.

– Господи, – Десмонд качает головой, но уже через несколько секунд его взгляд ужесточается. – На нем было видно, кто это сделал?

– Нет. Но эта тварь меня знает. Он назвал мое имя.

– Что еще он говорил?

«Однажды ты поимел меня. Теперь я имею твою суку»

– Это была месть, – сквозь сжатые челюсти произношу я. – Он сделал это с Ким, чтобы расквитаться со мной.

– Блядь!

Десмонд кричит и ударяет кулаком в стену. Как и я, несколько минут назад. Но в отличии от меня, свихнувшегося ублюдка, брат редко теряет самообладание. Крайне редко. И это всегда сопровождается катастрофой.

– Откуда ты знаешь, что случилось с Ким? – спрашиваю я.

Десмонд не обращает внимания на мой вопрос и продолжает крушить стену.

– Десмонд, ответь! – кричу я. – Я имею право знать.

Он в последний раз наносит удар и опускает крепко сжатые кулаки вдоль тела.

– Все началось с того, что мне позвонил наш семейный детектив, – брат поворачивается ко мне. – Он спросил, что мы с тобой делали последние двенадцать часов, и кто может подтвердить наше алиби.

– Алиби? – переспрашиваю я. – Для чего?

– Прошлой ночью Кимми… – Десмонд делает паузу, и я знаю, что его следующие слова убьют меня. – Кимми жестоко избили. До такого состояния, что она потеряла сознание. Ее нашли в лесу рядом с девяносто пятым шоссе. Пожилая пара вышла за пределы туристической зоны. Если бы не их собака, и появись они там всего на час позже… – Десмонд вздыхает, его отчаяние тяжело повисает в воздухе. – Кимми могла умереть.

У меня в груди все переворачивается. Спина покрывается ледяным потом.

Ким.

Моя принцесса.

Прошлой ночью она пережила самый настоящий ад. А меня рядом не было.

МЕНЯ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, РЯДОМ С НЕЙ НЕ БЫЛО!

За долю секунды гнев пробирает меня до костей. Мои руки горят от желания содрать живьем кожу с ублюдка. Сукин сын надругался над Ким, избил и хотел избавиться от нее. Хотел скрыть следы своего мерзкого непростительного преступления.

– Где Ким сейчас?

– В госпитале. В очень плохом состоянии.

Перед глазами все темнеет. Земля уходит у меня из-под ног, я вот-вот свалюсь на пол. Но брат крепко хватает меня за плечо.

– Кимми не говорит, кто с ней это сделал. Точнее, пока не может говорить. Но детектив сказал, что прошлой ночью она была на вечеринке… – Десмонд на секунду замолкает и мрачно прищуривается. – У Блаунта.

Мое дыхание учащается, пульс отдает бешеными ударами в висках.

Блаунт.

Я вспоминаю остекленевшие глаза Ким, и чистая ярость просачивается под кожу. У меня нет сомнений, что сраный сукин сын что-то подсыпал ей в напиток и воспользовался ее беспомощным состоянием. Этот урод слишком уверен в своей безнаказанности.

Кроме того, у Блаунта есть повод меня ненавидеть. У него