в Гамбурге? — спросил Венер.

— Правильно! Учителишка из народной школы. Я направил его в высшее военное училище войск СС под Нюрнбергом, где он преподавал историю. Потом его зачислили в офицеры разведки. Теперь он военный корреспондент. Немножко глуповат, но предан.

— В таком тоне вы говорите о своем протеже, господин советник? — смеясь, сказал штурмбанфюрер.

— Хайль Гитлер, господа! — Рохвиц вошел в кабинет с видом победителя.

Все встали, взметнули в знак фашистского приветствия руки, затем пришедший пожал руку каждому в отдельности. Доктор Баллаб познакомил офицеров. Пока Венер наливал новому гостю вино, советник спросил:

— Ну-с, мой милый Рохвиц, какой сенсацией вы нас попотчуете? Но только, смотрите, не обкрадывайте собственные корреспонденции из «Шварцер корпс», мы все их читали, вернее говоря, пожирали. Примите, кстати сказать, мои самые искренние комплименты. Вы обладаете даром держать читателя в состоянии драматического напряжения и поражать острыми ситуациями.

Рохвиц, польщенный, кланялся во все стороны.

— Право же, вы меня смущаете, господин государственный советник, — сказал он. — Но я весьма признателен за столь лестное мнение о моей особе… К сожалению, новостей у меня нет, да и откуда мне взять их? Ведь я уж больше месяца как приехал с фронта. Правда, мне обещали, что, как только Москва падет, меня немедленно туда направят; мою газету интересует серия статей из Москвы.

— Москва, по сути дела, давно должна была пасть, — сказал штурмбанфюрер. — Мне думается, что там идут переговоры о сдаче города без боя.

— Сомневаюсь, — возразил Венер. — Судя по тому, что приходится слышать и читать, фюрер намерен подвергнуть Москву, как и Ленинград, блокаде и взять их измором.

— А если русские, как в тысяча восемьсот двенадцатом году, предадут огню свой собственный город? — воскликнул Рохвиц.

— В наши дни это не так просто, как было во времена Наполеона, — ответил Венер.

— Так неужели же у вас, господин военный корреспондент, действительно не припасено для нас никакой сенсации? — еще раз спросил доктор Баллаб.

— Есть одна, правда, не такая уж значительная, но я могу сообщить о ней лишь под условием соблюдения строжайшей тайны до субботы.

— Только до субботы?

— Речь идет о передовой доктора Геббельса в «Рейхе». Доктор Геббельс сделал сенсационное открытие. Весь мир будет потрясен. Короче говоря, найдено завещание Петра Первого. Более ста лет русские его скрывали, и теперь оно будет опубликовано. Завещание Петра срывает покров с тайны русской политики в Европе. Оно содержит ни больше ни меньше как наказ планомерно проводить русификацию Европы, другими словами — установить в Европе русскую гегемонию… Разве это не сенсация? — с пафосом закончил Рохвиц.

— Еще бы! — пробормотал штурмбанфюрер. — Значит, они всю Европу хотели прибрать к рукам?

Государственный советник Баллаб обратился к Венеру:

— Скажите, дорогой министериальдиректор, есть у вас толковый словарь Майера? Но не новое издание, а шестое или же двадцать девятого года? Есть? Тогда, будьте добры, достаньте том на букву П.

Венер направился к шкафу, в котором стояли словари и какие-то толстые фолианты.

— Зачем это вам понадобилось, господин советник? — спросил штурмбанфюрер Бернинг.

— Я как-то… Впрочем, погодите минутку.

— Вот этот том! — сказал Венер. — …Па… Пе… Петер… Петр Первый, названный Великим. Русский царь…

— Нет, нет, не здесь, — сказал советник. — Прочтите в конце, где указана литература.

— Ага! Вот оно… «Так называемое завещание…» — Венер поднял глаза.

— Читайте дальше! — воскликнул доктор Баллаб. Он старался сохранить серьезность, но не смог. Рот его растянулся в циничной усмешке.

— «…так называемое завещание, по которому Петр Великий будто бы наказал русскому народу установить в будущем господство в Европе, является вымыслом Наполеона Первого».

Венер дочитал. Наступило молчание.

Его нарушил государственный советник Баллаб:

— Как видите, господа, наш доктор Геббельс является в данном случае преемником Наполеона. Старые сказки в новой редакции… Это подлинная сенсация, господин корреспондент.

— Это… это… да это ведь… Необходимо немедленно сообщить… доктору Геббельсу, — запинаясь, проговорил Рохвиц.

— Никакой необходимости, — ответил советник. — Откуда же он это взял, как вы думаете?

Штурмбанфюрер задумчиво уставился куда-то в пространство и беззвучно произнес:

— Слушая вас, господин советник, можно потерять душевное спокойствие.

Венер спросил:

— Скажите, создали мы, по-вашему, хотя бы что-нибудь разумное и правильное?

Доктор Баллаб рассмеялся и сказал:

— Вижу, что вы опять хотите понять меня превратно. О да, конечно, создали! И даже очень многое. Желаете знать, что сделано особенно умно, с психологической точки зрения прямо-таки гениально?… Это — высокое жалованье военнослужащим! Не только офицер, но и простой солдат ныне обладатели сберегательных книжек. А сбережения после победоносного окончания войны означают для одного — собственный дом, для другого — автомобиль или парусную яхту, а для того, кто собирается жениться, — домашнюю обстановку. Тем самым достигается то, что даже последний солдат наш знает, за что воюет.

— Вы действительно неисправимы, — громко рассмеялся Бернинг.

Венер молчал. Он воспринял эти слова как выпад по его адресу, — дом, автомобиль и парусная яхта.

До глубокой ночи оставался Венер в своем кабинете. Рут, лежа в спальне, слышала, как он неумелыми пальцами стучит на пишущей машинке.

Венер написал длинное донесение. Второй экземпляр он подколол в папку, где уже хранились другие копии. Страницы первого экземпляра он внимательно перечел, смял их, положил в большую четырехгранную пепельницу и со всех сторон поджег бумажный комок. Узким ножом для распечатывания конвертов он потыкал тлеющий пепел, пока все, до последнего клочка, не обуглилось.

Тогда он вышел на балкон и развеял пепел по ветру.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

I

— План неплох, почтеннейший: посадить в котел, и пусть себе тушатся. Русские — специалисты по уличным боям, они хотят завлечь нас в города. — Генерал фон Фильц пренебрежительно махнул рукой и прибавил, смеясь: — Но из этого ничего не выйдет! Мы предпочитаем бой в открытом поле. Однако скажите, Клингер, почему на северо-западном участке войска не продвигаются вперед?

Полковник Клингер, человек среднего роста, с мясистым лицом и холодными серыми глазами, классический тип кадрового офицера, пожал плечами.

— Сопротивление растет, господин генерал.

— А хотя бы и так? — сказал генерал. — Ведь наши парни теперь точно кони, чующие теплое стойло и полные ясли. Тут уж все препятствия сметаются прочь.

— Полковник Гембергер рассказал мне удивительную историю, господин генерал. Вы ведь знаете, что он со своей танковой дивизией находится под Красиковом. И вот когда в последний раз подвозили боеприпасы, партизаны совершили ровным счетом семнадцать нападений на этот транспорт. Первое — как только польская граница осталась позади. Двадцать шесть человек вышли из строя. Но транспорт все же прибыл к месту назначения. Ну, что ж, решил полковник, дело все-таки сделано. Однако что бы вы думали? Каких-нибудь несколько часов спустя, ночью, сарай со