упал, остановился, поднял залитое кровью лицо. Оно было страшным: все в крови, с раздробленным, бесформенным носом. Рукой дотронулся до разбитых губ посмотрел на кровь на своих пальцах, провел рукой по светлым брюкам, оставляя яркий след…

Не дожидаясь когда примат очухается, ударил основанием ладони в подбородок, снизу вверх, вложив в него вес своего тела. Он молча грохнулся на землю.

Мгновенно навалилась дикая усталость, чтобы отдышаться и прийти в себя, нагнулся бессильно упираясь ладонями в колени, казалось, сердце вот-вот выскочит из груди.

Рубашка разорвана, джинсы в крови, нащупал крестик, слава Богу, шнурок не оборвался, и перекрестился: «Слава тебе Господи!»

Порывом ветра из казино донеслась музыка. Итальянская эстрада надрывалась голосом Челентано. Никого вокруг.

Сзади меня три фигуры корчились на земле и только Орангутанг сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, и закрывая лицо руками. Все нормально. Никто не погиб.

Слегка отдышавшись и потирая ноющую руку, я подошел к Белым кроссовкам, он лежал на боку, хрипел и постанывал, обхватив разбитую голову руками.

— Кто тебя послал?

Он что-то ответил, думаю по-итальянски, понятно я ничего не понял.

— Who is your boss? — и ткнул его ногой по ребрам.

Он застонал, потом хриплым голосом что-то сказал, макаронник хренов, ни одного имени я не услышал.

— Who sent you bitch? — и пнул его ногой в пах, дабы он стал поразговорчивей.

Получив по яйцам, парень взвился от боли. Похоже, средство оказалось действенным, он очень быстро начал лепетать, а я стоял как болван, снова ничего не понимая. «Не китайский надо было учить, а итальянский» — запоздало решил я. Говорят, это легкий язык, а поди ж ты, ничего непонятно.

Моя дыхалка постепенно приходила в норму. Я еще раз оглянулся. Никого.

«Пора уходить, пока не вызвали полицию», — и с этой мыслью я трусцой припустился в Гарем. Отбежав метров на триста, перешел на шаг, время от времени оборачиваясь и проверяя, не идет ли кто следом, и сам, стараясь не попадаться на глаза прохожим.

В номере стащил разорванную, от пота, прилипшую к телу рубашку и испачканные кровью джинсы. Жалко то как! Я совсем недавно, купил этот комплект Armani в ЦУМе по sale… и вот на тебе. Блядь! Утром выброшу в контейнер на улице. «Суки, — холодно подумал о бандитах. — Коза Ностра долбанная, запомните меня».

Посмотрел на сбитые костяшки пальцев, вымазанные своей и чужой кровью, бросил грязную одежду в чемодан, горничной это видеть не стоит, растер ноющую поясницу, зажег свет и пошел в ванную. Мгновение разглядывал в зеркале лицо: подбородок, нос и щеки в крови, кровяные брызги на шее, растрепанные волосы, упавшие на лоб … Пульсирующей болью дергало шею, нервы расшалились, вот и подскочило давление. Во рту было сухо и противно.

Потом я долго умывался оттирая кровь, чистил зубы. Сил, принять душ, не оставалось.

Прежде чем выйти из ванной, открыл косметичку, взял две таблетки Пенталгина, проглотил запив водой из бутылки. Набросил халат и не завязывая пояс пошел к мини бару, налить себе щедрую порцию виски. Заслужил! С жадностью сделал большой глоток, поперхнулся. А перед глазами все еще стояла площадка, с разбросанными бандитами, и увидел, как в большом зеркале, на смертельно уставшем лице проступила улыбка. Было не до шуток, но думаю, что убивать меня не собирались, хотели запугать; иначе не послали бы четверых головорезов. Для другого исхода хватило бы одного, неприметного, но с заточкой. И еще думал о том, не прилетит ли мне завтра ответка от этой братии, к чему мне готовиться? Потом взял из серванта тупой столовый нож и вилку, и спрятал их под подушками. Ничего более подходящего в номере не было.

В ту ночь я долго не мог заснуть. В номере было темно, только фонари отеля слабо светили в окно, и мои беспокойные мысли.

44

Шарм-Эль-Шейх. Египет. Двадцать второе декабря, суббота. Температура воздуха + 26. Ясно.

Эниостиль. Правила успешной коммуникации.

Никогда не убеждайте человека по его первой — базовой функции. По ней никого не убедить. При наличии серьезных аргументов можно обращаться ко второй — творческой функции. Если аргументов нет, или они слабые, воздействуйте на суггестивную функцию. Ни в коем случае, не обращайтесь к четвертой — болевой функции, не рекомендую, даже делать комплименты.

Из лекции А. Панченко.

Открыв глаза я увидел перед собой Олега, он сидел на стуле возле кровати, на которой лежал я, в одежде и сандалиях.

— Очухался? — облегченно выдохнул он.

В его взгляде чувствовалась тревога.

Я сел на кровати, схватился за голову обеими руками, чтобы меньше кружилась и спросил:

— Что случилось?

— Не помнишь? — Олег нервно покусывал костяшки пальцев.

— Нет, — я дотронулся до затылка и нащупал шишку, она пульсировала болью.

— Ты упал.

— Поскользнулся, упал, очнулся гипс, — попробовал пошутить я, голова раскалывалась от боли. — Не помню.

— Затылком долбанулся. Счастливчик, мог и за борт вывалится.

— Бляяа, — память возвращалась ко мне небольшими фрагментами. — Давно мы здесь?

— Минут пятнадцать. Лежи, мне надо идти, — заторопился Желтухин, казалось он боится расспросов. — Врач сказал ничего страшного, ушиб, небольшое сотрясение. Анальгин я положил на тумбочке, — затараторил он. — До свадьбы заживет.

Встал и быстро направился к выходу.

— Подожди, — я поднялся держась за тумбочку. — Мы так и не договорились…

— О чем? — он остановился и пожал плечами. — Впрочем… если тебе так надо, в пять часов я поеду за виски, в дьюти фри, — Олег смотрел на меня с сомнением. — Сможешь подняться, приезжай.

Хлопнула дверь и я снова свалился на кровать. Головная боль оставалась тупой и стабильной. Магазин дьюти-фри находится в городе недалеко от Наама Бей, приходилось там бывать

«Что же произошло?» — я попытался вспомнить утро этого дня.

Хотя, именно утро, я помнил хорошо. Проснулся рано, с больной головой, ощущением помойки во рту и нестерпимой ломотой во всем теле. Поднялся с постели и раздвинул тяжелые портьеры: было прекрасное утро, и солнце уже пригревало.

Приложив нечеловеческое усилие заставил себя отправиться на пробежку: спустился на пляж, он здесь длинный и тянется пару километров. Красное море было спокойное, поблескивающее в лучах утреннего света над ним восходило зимнее солнце; воздух прохладен и свеж, на небе ни облачка, легкое дуновение бриза. Я тогда еще подумал, что в такой день, ничего плохого случится не может.

На шезлонгах уже лежали немногочисленные любители утреннего загара, немолодая пара играла в бадминтон.

Двигаясь трусцой вдоль кромки прибоя, я еще раз мысленно пробежал по всем пунктам своего плана. Вроде неплохо.

Убежал в самый конец, на