Словом, мы шли, а они так и сигали мимо — по одиночке,парами и стайками, словно просились на страницы ненаписанных еще книг.Мелькнула старуха в каракулевой шубе — это в сентябре-то! Потом сзади, сгромкими криками: — Скотина, скотина еврей Кац, — ты такой же мэр, как япьяная! — с нами поравнялась и обогнала нас совершенно пьяная, на опухшихстарых ногах, с седой стрижкой учительницы младших классов на пенсии (а можетбыть, она и была учительницей младших классов на пенсии?) фурия. Затемпроскакала девица в колготках, алых, как вечерняя заря перед дождем…

Неожиданно по правому борту возникла ослепительная витринаочень дорогого магазина ковров; Марина толкнула дверь и затянула меня внутрь.

На полу и на стенах красовались персидские ковры авторскойработы — ни одного повторения, каждый тысяч по пять, по семь «зеленых». И какбывает в таких никчемно-роскошных бутиках, — к нам сразу устремились троепредупредительных молодых людей, до той поры в полной нирване блуждающих средьковров, как юные восточные принцы по дворцу падишаха.

Мы немедленно подхватили «оп-ля!», — Марина предъявиласвой бессрочный пропуск в колумбарий Ваганьковского кладбища, молодые людиуставились в него, переглянулись и растерянно посторонились… Мы ринулись впросторы радужного ворса, всячески показывая, что не прочь подыскатьштуку-другую вот этих вот, — для своих загородных вилл…

Марина остановилась над стопой волшебных ковров-самолетов,расстеленных на полу, принялась ахать, припадать к ним, как мусульманин вмолитвенном трансе, нежно гладить ворс и объяснять мальчикам — сколько тутузелков в узоре, и какая техника, и как достигается такой размытый нежныйцвет, — мол, ковры моют в семи водах, — ну, и прочие глупости.

Мальчики тоже опустились на корточки и, стремясь понравитьсятаким тонким ценителям, стали заворачивать ковры, как блины, один надругой, — чтобы показать расцветку еще одного, и еще одного… и вот, ещетого, что под ним… А уж вот этого-то!.. И после каждого такого заворота, когдараспахивалась нежно-палевая с бирюзой, или сине-бордовая, с райскими птицами,или кремово-розовая, с алым медальоном, тканая гладь, мы с Мариной долю секундыдержали паузу, потом издавали протяжный стон, волнующе-восторженный вопль; товскакивали и отбегали на шаг-другой, как живописец, оценивающий положенный нахолст мазок, то вновь опускались на карачки, как мусульмане на хадже, припадалиладонями к нежной щетинке, к шелковым разводам, охали, томно вздыхали,закатывали глаза, качали головами, помавали руками…

Наши плутовские физиономии профессиональных коверныхозарялись все новыми и новыми отсветами райских узоров на павлиньих хвостах…

— Вот, пожалуй, этот — в залу… — говорила мне Маринагромким полушепотом…

— Нет, — возражала я горячо, — в залу большеподходит малиновый с колокольцами. А тот, с розовыми фазанами, — вкабинет…

Кажется, если б в момент распростертого нашего восторга одиниз ковров поднялся вдруг в воздух, унося нас обеих к чертовой матери, мальчикисовсем бы не удивились.

В завершение заложив еще один вираж по этому зачарованномуцарству радужного ворса, в котором, разумеется, никогда ничего не собиралисьпокупать, и самым величавым образом распрощавшись с юнцами, две моложавые дамы— престарелые опытные комедиантки, — отчалили в дальнейший круиз поТверскому бульвару…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ежегодный грандиозный Слет синдиков в этом году начальствособрало в Минске. Это была старая добрая традиция — свезти в какой-нибудьнедурственный отель все коллегии из стран бывшего СССР, ухнув на трехдневныебдения, обеды, экскурсии и банкеты страшные, непредставимые деньжищи…

Первое время я, со свойственной мне убогой мелкойхозяйственностью, пыталась выяснить у Яши — зачем Синдикату такие гигантскиетраты и почему бы не потратить деньги толково, с пользой для дела. Отвлекаясьот какого-нибудь докладчика, который открывал новые, неизвестные мне доселеданные, я снова и снова приставала к нему с идиотскими вопросами:

— Ты слышал? — в странах Азии и Кавказа проживают50 тысяч имеющих мандат на Восхождение. — Я придвигала к себе калькулятори — нерадивая ученица Маши! — принималась по нему щелкать… — Все,работающие там синдики, получают за год около полумиллиона зарплаты. Еслиразделить эту сумму на каждого, проживающего там потенциального восходящего,получим около 10 тыс. долларов на человека. Дайте людям эти деньги, и онинемедленно помчатся покупать билеты на самолет. Почему это не делается?

— Неинтересно же, — объяснял мне Яша. —Пропадает элемент игры.

К тому времени я уже привыкла проплывать мимо этихмногочасовых заседаний в огромных аудиториях гостиничных комплексов, пропускаямимо ушей отчеты, доклады контролеров, перспективные планы и прочие заморочки,не имеющие к нашей работе в Москве никакого отношения… Обычно мы сидели рядом сЯшей, тихо переписываясь и шепотом обсуждая разные вопросы. Я даже незаглядывала в листочек программы.

— …Погоди, — сказал вдруг Яша, прослеживаявзглядом фигуру высокого, седого неприбранного с виду человека, идущего к кафедре. —Знаешь, кто это? Профессор Гедалья Бакст — эколог, демограф…

— Ну, это совсем худо. Все экологи и демографы страшнопортят настроение.

— Этот — классный мужик! Он читал у нас на курсе… — иотмахнулся. — Погоди, потом… Сейчас он всем вломит, мало не покажется…

Действительно, профессор Бакст начал свое выступление сместа в карьер, сразу же посадив двух предыдущих докладчиков пренебрежительнымзамечанием о полной их неспособности оценить ситуацию в стране. Говорил онгрубости рявкающим тенором, не заботясь о выражениях, неприлично тыча пальцем взал, попеременно в каждого из начальников:

— …Бедуины покупают себе арабских женщин в Газе, ихроды записывают как роды законной бедуинской жены, — она приезжает рожатьс документами той, после чего весь обширный клан получает денежное пособие отгосударства Израиль на всех этих детей! И никто из врачей не удосужитсяпроверить компьютер и убедиться, что некая жена бедуина в этом году родила ужечетыре раза! Сядьте и проверьте базы данных в Институте национальногострахования! Я проверял, глаза мои лезли на лоб: сотрудники этого института,мои приятели, ухмыляясь, рассказывают, как анекдот, о некоем покойном нынебедуине, чья разветвленная семья уже без него самого стоит государству Израиль60 тысяч шекелей ежемесячно!!! А я, осел, плачу из своего кармана налог на этусемейку!

Он выкрикивал, как пророк Исайя, грозные обвинения,предрекая, — как и положено пророку, — скорый апокалипсис. Егоинтонации, его грубость и почти физически ощущаемая душевная боль так мнекого-то напоминали!..

— За последние два месяца 70 тысяч арабов из окрестныхсел, узнав о строительстве защитной стены от террора, мгновенно перебрались вВосточный Иерусалим! Как вам нравится эта демографическая динамика?! Аиностранные рабочие?! В Израиле триста тысяч иностранных рабочих, и сейчас ужеясно, что они никуда не уедут! У них уже родились здесь дети, чей родной язык —иврит! Они учатся в гимназии Бялика!!! И главное, все эти дети хотят пить, аводы не становится больше! Можно только представить, что будет через двадцатьлет с водой, воздухом, окружающей средой, наконец! С геологическим слоем…впрочем, мне лично уже будет все равно, к тому времени я сам станугеологическим слоем!!!