– Как они заарканили тебя, мальчик? – спросил Эбинизер все тем же неестественно спокойным голосом. – У них на тебя компромат? Вряд ли все настолько плохо, что я не сумею тебе помочь. – На секунду его взгляд смягчился. – Рассказывай.

Я многозначительно взглянул на его посох.

– Ах да, – сказал дед и ослабил нажим.

Я пару раз натужно сглотнул. И наконец просипел:

– Нет у них никакого компромата.

В глазах у него снова вспыхнула ярость, а затем…

А затем в них появились слезы.

О господи.

– В таком случае зачем? – настаивал дед. Его деланое спокойствие понемногу улетучивалось. – Зачем ты все это делаешь? Зачем жертвуешь собой ради этой твари?

Я прекрасно знал, как отвечу.

Дед заслуживал правды. Более того, был обязан ее узнать.

– Потому что у меня только один брат. И я не намерен его потерять.

Старик обмер.

– Мама дала нам по амулету, – хмуро и уныло продолжил я. – С воспоминаниями. Чтобы мы могли узнать друг друга.

Эбинизер несколько раз открыл и закрыл рот.

– Строго говоря, мы единоутробные братья, – сказал я. – Но все равно одной крови. Он прикрывает меня, а я – его. Вот, собственно, и все.

Старик закрыл глаза.

– Значит… этот мерзавец… Рейт… с моей дочерью?!

Земля задрожала сильнее. Поверхность озера пустилась в пляс, и меня забрызгало капельками воды.

– Сэр, – объявил я, пытаясь сохранять спокойствие, – у вас есть еще один внук.

Ударь я его, вряд ли Эбинизер пошатнулся бы сильнее. Он отступил на шаг и стал качать головой, а я сел и продолжил:

– Послушайте… Что бы ни случилось, теперь это дело прошлое, и Томас не имел к нему никакого отношения. Но он не раз спасал мне жизнь. Он вам не враг, сэр. – Я пару раз моргнул. – Он ваш внук.

Ночь застыла.

– Внук… – Голос деда походил на рык саблезубого тигра. – Один из этих тварей…

Он развернулся к «Жучку-плавунцу», к тому времени почти скрывшемуся из вида, поднял правую руку – ту, что отвечает за направление энергии, – отвел ее назад, и посох в ней вспыхнул синим пламенем.

– Нет! – крикнул я и бросился к старику.

Он обернулся: глаза выпучены, зубы оскалены, лицо пунцовое, – машинально дернул рукой с посохом, и…

И нечто похожее на комету размером с четвертак, сияющую звездным светом, сорвалось с кончика его посоха, словно небывалая искра статического электричества, и вонзилось мне в грудь, сокрушив ребра и перебив позвоночник.

Я завалился на спину, и небесные звезды вдруг стали необычайно яркими.

Я попробовал сделать вдох.

Получилось так себе.

– Ох ты ж, боже мой, – прошептал старик, тяжело дыша.

Его посох громыхнул о дощатый настил. Мне показалось, что он упал где-то далеко-далеко.

– Гарри! – позвал Эбинизер. – Гарри!

Его лицо маячило в конце небольшого черного тоннеля.

– Ох, парнишка, – сказал дед со слезами на глазах. – Ох, парнишка… Я и подумать не мог, что ты снова на меня кинешься. Что посох среагирует…

Я почувствовал на лице его ладони, но едва-едва.

– Вот почему вы так старались научить меня самоконтролю, – промямлил я. – Потому что сами не умеете себя контролировать.

– Я вспыльчивый болван, – признался он. – Пытался тебе помочь…

– Вы знали, что проиграете, – из последних сил проговорил я. – Но не остановились. Могли бы поддержать… – Из отверстия в моей груди ритмичными фонтанчиками выплескивалась кровь. – А вместо этого все закончилось так, как закончилось.

В глазах у него промелькнул стыд.

Старик отвел взгляд.

Жизнь – боль, и со временем эта боль становится только сильнее. В детстве нас ранит любая мелочь, но с возрастом мы учимся терпеть все более и более сильные муки. И продолжаем жить.

Старики выносят боль лучше других. По этой части они абсолютные чемпионы.

Моему деду несколько сотен лет.

Но эта боль…

Она его пробрала.

И старик сломался.

Он понурил голову, и на доски причала закапали слезы.

Затем он замер.

А затем изменился в лице.

Поднял на меня широко раскрытые глаза, и лицо его перекосилось в гримасе то ли недоверия, то ли ярости.

– Ах ты, пронырливый…

– Вот и поговорили, чародей Маккой, – сказал я.

И сбросил чары Зимы, сплетенные для меня Зимней Леди по имени Молли.

Я почувствовал, как сознание отступает по черному тоннелю – туда, где я положил на дощатый настил Моллину печатку с опалом, прочь от волшебного конструкта-доппельгангера, распадавшегося на эктоплазму, – вливается в камень перстня, нащупывает ниточку, ведущую к моему мозгу, и стрелой переносится обратно в настоящее тело.

Мои глаза распахнулись. Я лежал за рубкой «Жучка-плавунца» – там же, где спрятался от Эбинизера, когда уронил перстень и активировал иллюзию, чья вуаль позволила незаметно проскользнуть на борт катера и направить сознание в эктоплазменного двойника.

Вот так, с помощью дистанционного управления, я испортил отношения с дедом.

Но хотя бы не получил комету в грудь.

По окончательном возвращении в тело меня охватила настолько сокрушительная усталость, что правильнее назвать ее совершенно новой разновидностью боли. Я содрогался в конвульсиях, Фрейдис пыталась удержать меня, а Мёрфи прижимала к моим губам маску с резиновым насосом, качающим воздух в легкие.

С огромным трудом я вновь обрел контроль над телом, после чего без сил распростерся на палубе. Тяжело дыша, Фрейдис упала на меня, а деловитая Мёрфи подняла мне веко и посветила фонариком в глаз.

– Гарри? Ты меня слышишь?

– Слышу, – ответил я и сбросил маску с лица. Ох…

– Господь всемогущий, – выдохнула Фрейдис, кое-как поднимаясь на ноги. – С этим вторым телом вы ходили по лезвию бритвы, сейдрмадр.

– О чем это она? – осведомилась Мёрфи.

– О конструкте для иллюзии, – ответил я. – В общем, Молли создала очень-очень качественное эктоплазменное тело, связала его с моим и сохранила… гм… выкройку в перстне. Всего-то и требовалось, что призвать двойника в качестве обманки, исчезнуть с глаз долой, а затем вроде как вселиться в конструкта. Спроецировать на него свое сознание. Напитать его энергией, а с такого расстояния это чертовски утомительное занятие. Зато мы с Маккоем мило побеседовали.

Мёрфи помогла мне сесть.

– Что случилось?

Она пристально смотрела на меня. Я ответил ей таким же взглядом и безжизненно произнес:

– Я победил.

– О господи. Неужели он?..

– Разозлился как черт, – с расстановкой произнес я.

– Он тебя ранил. – Мёрфи сдвинула брови, погладила меня по виску, и я закрыл глаза.

– Это ты еще двойника не видела.

– Жених и невеста, – хихикнула Фрейдис.

– Фрейдис, а не пойти ли вам в задницу? – беззлобно предложила Мёрфи.

Валькирия посмотрела на нее, затем перевела взгляд на меня, хмуро проворчала «уже иду, мэм» и удалилась. Мы остались наедине – насколько это возможно на