Как и вчера по дороге в спортзал, я старался не думать, что могу прикоснуться к Белле, но как только она остановилась и поймала меня в омут глубоких глаз, я сдался. И все «правильно» и «неправильно» отошли на задний план, а остались только я и она и связующие нас взаимные чувства.

- Только одно касание! – молило сердце, - Пожалуйста...

Рука словно руководимая собственной волей, поднялась к ее лицу, проиграв борьбу с разумностью. Здравый смысл требовал немедленно прекратить. Еще вчера я дал себе слова не делать подобных промахов, и вот очередная ошибка. Но действительно ли это ошибка?

Подавив порыв заключить ее в объятия, я молча ушел разрываемый противоречиями – злясь за свою слабость, за то, что опять подался желаниям и одновременно радуясь, хотя бы такой малой возможности рассказать ей о своих истинных чувствах. Ведь как я рассудил вчера дистанция между нами, причиняет ей боль. Она больше не должна сомневаться, что ее симпатии ко мне более чем взаимны и только желание защитить от опасности удерживает меня на расстоянии от ее тела.

Опять передо мной встали неразрешимые дилеммы.

Что хуже – риск причинить ей физические страдания или решение удерживать дистанцию между нами, тем самым отрицаю тягу к ней? И как можно было выразить любовь и не стать гибельным для Беллы?

Остановившись недалеко от входа в класс испанского, выдохнув и перестав дышать, я попробовал усмирить чувства, звучащие внутри меня как расстроенный рояль. Но тут подошел Эмметт, и пришлось идти на урок.

Хорошо, что миссис Гофф опять не обращала внимания на мое отсутствующее состояние. Она, может быть, и спрашивала меня, но я ничего не слышал и не замечал. Я только иногда ловил в мыслях Эмметта свое лицо, он беспокоился обо мне и думал, что я расстроился из-за реакции Роуз на раскрытие нашей тайны Беллой. Видно сестренка выложила все свое раздражение ему, а брат чувствовал себя виновным за ее поведение. Как ни странно, но об этом я даже и думать забыл.

Не имея возможности касаться Беллы, я не стал лишать себя удовольствия следить за ней на физкультуре. Через мысли Майка я видел, что он пристально за ней наблюдает, но старается не показывать этого, так как придумал новую тактику.

Ньютон завидовал, что Белла вчера и сегодня сидела за ленчем со мной, и он чувствовал, что она отдает свое расположение мне, а не ему, и это его бесило.

Я улыбнулся, радуясь, что заставляю его испытывать ревность... так же как и он меня!

Он не понимал, чем я лучше и считал именно себя идеалом бой-френда.

- Да любая будет рада встречаться со мной! И когда Белла поймет свою ошибку, то приползет ко мне, но будет поздно. Я, конечно, позволю ей находиться рядом с собой, пока мне это не надоест.

После этой тирады все мое веселье как рукой сняло, и я чуть не вскочил от его омерзительных мыслей. Был бы он на расстоянии вытянутой руки, и думать ему было бы уже не чем.

От резких скачков настроения у меня голова была готова взорваться, и я нервно тер висок, пока урок медленно подходил к своему окончанию.

В мысли Ньютона я не решился больше заглядывать, и немного понаблюдал за Беллой через преподавателя. Она выглядела еще более рассеянной и задумчивой, чем обычно. Нет, все-таки не слышать ее - это пытка, хотя и сладостная, особенно когда удается угадать фрагмент ее мысли.

Я вновь встретил ее у выхода из спортзала. Мы не виделись всего лишь час, а я опять боролся с огнем и жаждой чуть ли не такими же сильными, как и в первый день. Как будто моя вторая сущность наказывала мое тело за то, что оно посмело отдалиться от своей любви на долгое время.

Белла улыбнулась в ответ на мое появление, и в крови разлилось мягкое блаженство, как противоядие, заставившее забыть о жажде.

Мы молча пошли к машине, словно общаясь на новом уровне, где слова стали не нужны. Для нас стало почти достаточно только взглядов жестов и ощущений, что твоя половинка идет рядом с тобой. Я осознал, что молчание значит гораздо больше, чем тысячи произнесенных слов.

Но когда мы сели в салон, я возобновил попытки узнать больше о ней, и ее жизни. Снова неиссякаемый поток вопросов с моей стороны и масса ответов и подробностей с ее.

Разговор не закончился даже когда за окном пошел дождь, сообщая, что более-менее удачной погоде пришел конец, а мы так и продолжали сидеть в машине около ее дома, скрытые ото всех плотной пеленой ливня.

Мое дыхание перестало отличаться от обычного. Хотя концентрация аромата в салоне была по-настоящему восхитительна. Можно подумать я попал в ароматическую комнату, созданную с одной целью - доставлять блаженство.

Я, наконец, началась серию вопросов, касающихся ее жизни в штате великого каньона.

И отметил, что еще ни разу не видел, чтобы Белла с таким жаром и азартом рассказывала о чем-либо. Да, Аризону она очень любила. Это было видно по всему: ее мимике, жестам и горящим от восторга глазам, когда она описывала Финикс. Мне было трудно принять такое обожание незнакомого города, ведь я там не разу не был.

Я привык видеть вокруг себя холод и сырость и каждое появление на солнце воспринимал как временную необходимость, а не как причину для радости. И слушать восторги Беллы о зное, обжигающем ветре и прочих особенностях Аризоны, было для меня выше понимания.

Мы просидели в машине до самого вечера, и только потом я подумал, что единолично завладел ею почти на весь день. Она наверняка устала от постоянных вопросов, а я решил в рекордные сроки узнать о ней все! Пришлось приказать себе остановиться.

Тем более, почему бы не растянуть удовольствие, у нас ведь еще будет завтра и столько времени, сколько мы оба захотим провести вместе.

Но на сегодня вполне достаточно.

И тут еще я услышал знакомый гул двигателя – Чарли возвращался с работы домой, через несколько минут он будет здесь.

Я вздохнул, вот и снова пришло время расставаться, а мне этого так не хотелось.

- Ты закончил? – уточнила Белла, когда после очередного ее ответа, не получила вопрос.

- Вообще-то нет, - поморщился я, - Просто твой отец скоро вернется домой.

- Чарли! - воскликнула она.

Поведение Беллы выдало, что она и думать забыла о нем. Получается, что, кроме того, что я утомил ее своими допросами, так еще своим вмешательством успел и от семьи ее оторвать. Прелестно! Она выпрямилась на сидении и замерла, а я проследил за ее взглядом и наткнулся на клубящиеся высокие облака, которые своей мрачностью приблизили наступление ночи. Вот и закончился очередной день, такой быстротечный... но такой познавательный и счастливый!

- Сколько сейчас времени? – спросила она, почему-то шепотом. А я неотрывно смотрел на небо, пытаясь обуздать скоротечный бег времени и смириться с тем, что пришла пора в очередной раз сказать любимой «Прощай».

- Сумерки, - шепнул я, и сам не знаю, почему не мог справиться с охватившим меня чувством ностальгии. Может, боялся, что такой чудесный день больше не повториться, или желал остановить мгновение, прежде чем Белла вернется к себе, а я останусь здесь один на один с пустой темнотой.