Последнее время я только и делал, что думал, а сейчас попытался отключить чувства и отгородиться от всего. Так чтобы потом свежим взглядом окинуть то, что сейчас кажется мне неразрешимым.

Наконец, под мягкие ритмы мелодий, мое состояние стало больше напоминать кому, но долго оно не продлилось, и мои мысли снова потекли в выверенных направлениях. Вместе с чувствами вернулась, и способность распознавать мысли.

Эсми хоть и составляла план работ, но думала обо мне. А еще она скучала по нашему прежнему общению, я ведь так редко бывал последнее время дома.

Мало того, что заставляю ее все время беспокоиться, так лишаю еще и части семьи. А я был ей так обязан за все те годы, что она была для меня матерью. Очередной просчет последнего времени, а сколько их еще будет?

Все мои последние действия, так или иначе, вели к ошибкам, и что не делай – результат выйдет один – кто-то из тех, кого я люблю, будет страдать.

Чтобы попытаться вновь отвлечься от неприятных эмоций я вскочил на ноги и спустился вниз. Мне было мало просто слушать мотив, а надо было выплеснуть всю агрессию, нерешительность и страх, через музыку. Мне хотелось, чтобы она одновременно была и спокойной и хаотичной, потому что именно это я сейчас и испытывал – смятение чувств.

А еще я желал, чтобы исполнение подсказало мне, где найти решение стольких тупиков, в которых я оказался из-за своих желаний и своих слабостей.

Громкий звук разорвал тишину холла, когда я взял слишком резко первый аккорд. Я видел, как рука Эсми замерла над листом, и она удивилась такому враждебному началу. Продолжая в том же духе, я срывался и играл только так, как подсказывали эмоции. Иногда получалось бессвязно, и мотив напоминал хаотическое нагромождение нот, но это было именно то, что разрывало меня изнутри.

Как будто кто-то выкрутил все ручки громкости на полную! Во мне бушевали страсти, я жил этими ощущениями и выплескивал их в этот мир через сбивчивую симфонию.

Эсми переместилась на верхнюю ступеньку лестницы, но не спускалась, боясь меня прервать, растерявшись, она желала бы мне помочь, но не знала как. Мысли ее наполнились болью и бессилием, она видела, через мой музыкальный беспорядок, что мне плохо.

Я остановился без логического завершения и не знаю почему, но под моими руками зазвучали аккорды Бетховена и его Лунной сонаты.

После дикого взрыва звуков, эта мелодия полилась, как бальзам на рану. Упорядоченно и плавно, она заменила в моей душе тревогу и страх, и оставила там, где еще минуту назад пылал пожар хаоса, легкую успокаивающую пелену неги.

Эсми замерла за моей спиной, мысленно спрашивая, что случилось? А я покачал головой и, прекратив играть, обернулся.

- Прости меня, если испугал! – улыбнулся я ей, – Просто мне надо бы выпустить избыток эмоций.

- Это ты меня извини, что помешала, но я беспокоюсь. Ты последнее время сам на себя не похож. Я хотела сказать, что если тебе что-нибудь понадобится, только попроси.

- Ну что ты, мама, ты мне и так даешь больше, чем я того заслуживаю, - я встал из-за рояля и, обняв ее, пообещал - все будет хорошо.

- Элис рассказала, что Белла знает о нас правду.

- Знает, - кивнул я, и услышал, что Эсми тоже с трудом верит, что девушка может так невозмутимо принять существование чего-то столь потустороннего рядом с собой.

- И она спокойно восприняла это?

- Более чем! Она сказала, что ей все равно, - я рассмеялся, вспомнив, как Белла произнесла эти слова, пока мы ехали из Порта-Анжелеса. Тогда они шокировали меня, да и сейчас стали звучать не более правдоподобно.

- Эдвард, я желаю счастья тебе и этой девушке. Если она действительно так легко приняла правду о тебе, то она особенная.

Я слышал, что Эсми очень бы хотелось познакомиться с ней или хотя бы увидеть. Ведь она одна из всех еще ни разу не имела такой возможности: отец, обследовал Беллу в больнице, а братья и сестры встречали ее в школе. А находиться одной в неведении матери было нелегко.

Но она не придавала большого значения внешности Беллы, а просто хотела бы знать, как выглядит девушка, которая смогла настолько изменить меня и подарить самое большое счастье – любить!

- Ты права – она самая особенная на Земле, а для меня еще единственная и неповторимая.

Я снова вернулся к роялю и заиграл колыбельную, зная, что сейчас моя любимая готовится ко сну. Эсми осталась рядом со мной и просто слушала. Мысли ее блуждали, стараясь представить, что ждет меня впереди, а я не хотел сейчас об этом думать.

Я только желал, чтобы Белла услышала мою мелодию, чтобы она помогла разогнать ее кошмары, мешающие ей спать, как прошлой ночью. Но она была от меня далека, как в разнице между нашими сущностями, так и в пространстве

И если первое казалось мне непреодолимым препятствием, то расстояние между нашими домами я мог преодолеть в течение нескольких минут. Не теряя времени, я пожелал Эсми удачного дизайнерского решения и отправился в путь, на встречу к Белле.

Когда я повис на карнизе окна и заглянул в ее комнату, она мирно спала. Выверенным движением, забравшись внутрь и притворив за собой раму, я только потом позволил себе оглядеться.

Сделав пару неглубоких вдохов, и прочувствовав жар жажды, я продолжил дышать уже в нормальном ритме. Эти ночные визиты стали для меня своеобразными тренировками. Чем больше я буду сознательно подавлять свой голод, тем больше шансов, что я стану лучше его контролировать и, по крайней мере, немного снижу степень опасности для Беллы.

Хотя предугадать тут ничего нельзя. Слишком часто в мою жизнь последнее время вмешивался «его величество» случай.

Белла, лежала на боку, повернувшись спиной к окну, и только ее тихое дыхание нарушало молчание ночи.

Она, как и в прошлые разы не заметила, что знакомый вампир находится в ее спальне и самым наглым образом вторгается в жизнь, без согласия с ее стороны. Ненасытный вор опять пришел насладиться своим солнцем полуночи.

Я улыбнулся такой мысле, а потом вспомнил о своем забытом пожелании, хоть и запоздавшем, ведь Белла уже спала. Подойдя бесшумно на пару шагов ближе к кровати, я смог теперь увидеть спокойное умиротворенное сном лицо любимой.

Белла выглядела просто восхитительно, а ее темные пряди разметались по подушке сзади, создавая подобие мантии.

Я вспомнил, каким нежным на ощупь был тот небольшой завиток, что я заправил утром ей за ухо. И только попытался представить, как будет приятно зарыться лицом в мягкость ее волос или позволить им скользить по рукам. Непередаваемая правдивость иллюзии!

Задержав дыхание и склонившись над Беллой так, что между нами осталось не более сорока сантиметров, я снова сделал вдох, оценивая самообладание. А, уверившись, что все в порядке, нерешительно протянул руку, чтобы проверить насколько мои грезы уступают реальности. Я замешкался не зная, стоит ли рисковать... и не станет ли это очередной ошибкой, ведущей к будущим увиденным Элис.