Все оцепенели от ужаса. Первым опомнился Брут. Он вынул кинжал из раны уже мертвой Лукреции и поднял его над головой.

– Клянусь кровью благородной Лукреции, лучшей из римлянок, отомстить роду Тарквиниев. Преступление Секста сделало царскую семью врагами римского народа. Рим должен освободиться от власти царей.

Кинжал переходил из рук в руки, и все повторили клятву Брута.

Затем мужчины положили тело Лукреции на носилки и понесли на Форум Коллации. Здесь Брут призвал молодежь к оружию. Вскоре Брут, Коллатин, Спурий Лукреций и Валерий в сопровождении толпы вооруженных юношей двинулись в Рим.

Римляне были поначалу напуганы появлением возбужденных, что-то выкрикивавших людей и разбежались по домам. Но Брут, обладавший властью предводителя всадников, разослал по городу глашатаев, объявивших о чрезвычайном собрании на Форуме.

Сбежавшиеся отовсюду квириты увидели погребальные носилки и вокруг них людей в трауре. Потрясенные горем муж и отец Лукреции попросили Брута рассказать народу о случившемся.

Брут поднялся на возвышение для ораторов и впервые в своей жизни произнес публичную речь. Она вызвала не только глубокое потрясение слушателей, но и не меньшее их удивление. Общее мнение выразил один из квиритов: «Неужели это тот самый Брут, одно имя которого вызывало усмешки?» И впрямь это был совсем другой человек! Куда-то исчезла то ли застенчивая, то ли глупая улыбка с его лица. Он, постоянно хранивший молчание, произносил речь с легкостью, какой мог бы позавидовать любой из сенаторов. Так и осталось неясным, переродило ли Брута переживание в доме Коллатина или он попросту сбросил маску глупца, которая ранее спасала ему жизнь.

В своей речи Брут поведал не только о чудовищном поругании Лукреции и ее гибели. Он говорил о гнусном убийстве Сервия Туллия, о своеволии и жестокости тирана, превратившего квиритов из воителей и победителей соседних народов в чернорабочих и землекопов.

Чувствовалось, что он собирал факты долгие годы и копил ненависть в своей душе в надежде когда-нибудь все это выплеснуть и предстать перед народом великим оратором и вождем.

– Оставьте, сограждане, слезы! – закончил свою речь Брут. – Давайте вооружимся, нет, не против царя – против деспотии, позора рода человеческого.

И слова эти нашли немедленный отклик. Народ принял решение об изгнании Луция Тарквиния с супругой и детьми. Был объявлен набор из числа граждан младших возрастов в войско, командование которым поручено Бруту. Назначив Лукреция префектом города[397], Брут отправился под Ардею поднимать стоящих там воинов.

Не дожидаясь прибытия мужа, в тот же день из города бежала Туллия, проклинаемая, где бы она ни появлялась, мужчинами и женщинами, призывавшими на ее голову отцовских богинь-мстительниц.

Триарии.

О событиях в Коллации и Риме стало известно всем, кто стоял лагерем под Ардеей. Воинство отказалось повиноваться тирану и признало власть Брута, остававшегося в должности начальника конницы. Тарквиний отправился в Рим, надеясь, что там вспомнят о его победах, о величественных сооружениях, которыми он украсил город.

Но его не впустили в Рим.

Царь метался от одних ворот к другим, но слышал лишь насмешки и проклятия. Кто-то ему сверху сказал:

– Тарквиний! Ты был нашим царем. Ищи себе другую державу.

Тогда же Секст Тарквиний удалился в Габии, как в собственное царство, и был там вскоре убит своими давними врагами, которых нажил в свое время казнями и грабежом.

Брут, не застав Тарквиния в Ардее, возвратился в Рим и направился в храм Фортуны, где, как ему было известно, хранились записки Сервия Туллия. С волнением он читал завещание человека, сумевшего сочетать царскую власть со справедливостью. Наконец, он натолкнулся на место, которое искал. Описывая наилучшее государственное устройство, Сервий писал: «Справедливее будет, если общее дело будет передано не одному, а двум царям, а власть их будет ограничена одним городом и возможностью накладывать одному царю запрет на действия другого. И, поскольку слово „царь“ может стать ненавистным народу, лучше называть правителей как-нибудь иначе».

Тотчас же Брут познакомил с мудрыми мыслями Сервия Туллия префекта города Лукреция и убедил его последовать мудрому совету справедливого царя. Лукреций созвал на Марсовом поле народное собрание по центуриям. Народ избрал высшими должностными лицами Луция Юния Брута и Луция Тарквиния Коллатина, назвав их консулами[398]. Государство же было названо «общим делом» (республикой)[399].

Эта книга вобрала в себя легенды Рима от установления Республики (около 509 г. до н. э.) до битвы при Регилле (около 493 г. до н. э.). В эти пятнадцать лет Рим еще не претендовал на господство не только над всей Италией, но даже над ее центральной частью Лацием. В суровой борьбе с ближайшими соседями римскому народу чаще всего приходилось отвоевывать то, чем он обладал во времена Тарквиниев. Ведь в результате войн с коалицией этрусских государств Рим потерял треть и так незначительной территории. Все правобережье Тибра вплоть до соляных варниц на Тирренском море попало под власть ближайшего римского соседа – этрусского города Вей.

К тому же с изгнанием Тарквиниев рухнуло господство над Лацием, которого силой и хитростью добились этрусские правители Рима. Латинские города, порвав союз с Римом, стали союзниками греческой колонии Кампании Кум, во главе которой в те годы находился тиран Аристодем. Это было угрозой и для этрусков, поскольку путь в колонизованную ими Кампанию проходил через Рим и Лаций. Только это спасло Рим от полного уничтожения, заставив этрусков примириться с существованием города, изгнавшего этрусского царя.