– Не буду, – пообещал егерь.

Перед кроватью на полу стоял граненый стакан, доверху наполненный молоком. Сверху лежал ломоть белого хлеба. Егерь подозвал дядю Мишу.

– А это что? – егерь показал на стакан. – Если пить ночью захочется?

– Это… – замялся дядя Миша. – Ты не трогай, в общем. Пусть стоит, не мешает небось.

Хозяин ушел к себе, и егерь, выключив ночник, лег на кровать. Закрыл глаза, но сон не шел, возможно оттого, что вокруг было неестественно тихо. Здесь не было шума машин и всех тех звуков, что присущи большому городу. Даже соседей не было слышно.

«Отвык, – подумал егерь. – Надо же».

В ту же секунду снаружи донесся леденящий душу вой. Егерь приподнялся на локте, прислушался. Бросил взгляд на стоящий у стены чехол с ружьем.

С улицы послышалось шипение, истошные вопли сменились звуками схватки. Короткий визг, удаляющийся топот мягких лап. Что-то, скорее всего пустое ведро, загрохотало жестью по асфальту. Кошачья свара закончилась, и вновь наступила тишина. Непривычная и оттого немного пугающая. Егерь чертыхнулся, щелкнул выключателем и полез за книгой.

«Что касается пернатой дичи – в этом местной охоте нет равных. Раньше бить куропатку в Лисий Мох съезжались со всей области. Эта неприметная птица облюбовала…»

Егерь перелистнул страницу. Посмотрел на стакан на полу. Смутное беспокойство червячком продолжало шевелиться в душе и отступать не собиралось.

– Интересно, – произнес он вслух. Переставил стакан с хлебом на тумбочку. Вернулся на кровать, раскрыл книгу и принялся ждать.

«…вьют себе гнезда в основном на открытых местах и болотах. Здесь же произрастает местная аномалия – бурый мох, который, по словам биологов, имеет такой окрас из-за залегающих на глубине железных руд. Отсюда бывшее село, а ныне – город и получил свое название…»

За полночь снизу послышалось шебуршение. Егерь напряг слух. Так и есть – кто-то настойчиво скреб, будто пытаясь оттереть сковороду железной губкой. «Соседи решили побелить потолок ночью?.. Через минуту все стихло, и егерь уже было подумал, что ему показалось, когда шорох раздался вновь. Скрипнули пружины – кровать снизу что-то толкнуло.

– Ы-ы-ы, – раздался вдруг не то стон, не то приглушенный вой.

Егерь ждал не шевелясь. Что-то происходило. Ночник мигнул и загудел. Свет ослаб, как если бы в сети упало напряжение. По углам сразу же сгустились тени. Висящий край простыни сдвинулся, и из-под кровати высунулась голая безволосая рука. Пальцы шарили по полу, царапая линолеум желтыми обломанными ногтями.

«Ну дела», – подумал егерь. Командировка набирала обороты.

Добраться до ружья, вытащить его, зарядить и проделать все это, не ступая на пол, не представлялось возможным. Егерь поклялся себе, что никогда больше не ляжет спать полностью безоружным. «Рюкзак!» – промелькнула мысль. Взгляд остановился на стуле с развешенной на нем одеждой. На сиденье лежал рюкзак – из бокового кармана торчала рукоятка ножа.

– А, чтоб тебя. – Егерь свесился с кровати и ущипнул торчащую из-под покрывала руку.

– Ы-ы-ы? – донеслось снизу. Рука отдернулась и исчезла. Егерь перегнулся через край и заглянул в темноту.

Оттуда на него уставились огромные пустые бельма. Из них исходило тихое белое свечение, разгоняя пыльную темноту. Бурые слипшиеся волосы с застрявшими в них соломинками свисали до пола. Щель рта приоткрылась, длинный язык облизнул тонкие губы.

– Ы-ы-ы… – вновь протянуло существо. От него пахло прелым сеном и домашним погребом.

Егерь скатился с кровати, в два скачка преодолел расстояние до рюкзака и тут же метнулся обратно. Существо затаилось – слышно было его глубокое влажное дыхание.

Поразмыслив, егерь выпустил рукоятку ножа. Засунул руку в недра рюкзака, нашарил горлышко бутылки, отвернул крышку. Взял стакан с молоком с тумбочки, опорожнил его наполовину и долил водки до краев. Осторожно поставил перед кроватью и, поколебавшись, положил сверху хлеб.

Голова егеря откинулась на подушку. Он лежал, закрыв глаза, прислушиваясь к происходящему внизу.

Существо завозилось, вновь скрипнув сеткой кровати. Стеклянное донышко чиркнуло по линолеуму, шорох и бормотание сменились бульканьем. Еле слышный плеск – часть жидкости пролилась на пол.

Вскоре все стихло. Егерь ждал. Через несколько минут из-под кровати послышался громкий храп. Ночник перестал гудеть и вновь засветил в полную силу, наполняя комнату уютным желтым теплом.

– То-то же.

Егерь натянул на голову подушку, щелкнул выключателем, отвернулся к стене и заснул.

Дом поднимался рано, наполняя внутреннее пространство звуками. Сверху послышался стук – на пол что-то уронили, – затем кряхтенье и шарканье подошв. Из-за стены доносились обрывки разговора и монотонное звучание телепередачи. Егерь открыл глаза, выныривая из забытья. Огляделся и, стряхнув остатки сна, первым делом полез под кровать.

Там было пусто – лишь линолеум с глубокими царапинами да пара дохлых мух. Домовой исчез, бросив остатки трапезы. Опрокинутый стакан валялся на боку – молоко засохло на донышке. Очерствевшая корка лежала в дальнем конце у самого плинтуса.

Егерь прислушался. На секунду почудилось, что откуда-то, не из-за стены, а из того места, которое находится совсем рядом, но при этом скрыто от глаз по утрам, доносится храп.

Хмыкнув, егерь прошел на кухню и приготовил себе нехитрый завтрак – пару бутербродов да крепкий сладкий кофе во внушительной кружке с отколотой ручкой. Выспаться как следует в эту ночь не удалось.

Он уже доедал, когда появился дядя Миша, открыл холодильник и начал греметь посудой. Хозяин был бодр и даже весел, что-то напевая себе под нос.

«Ни намека на похмелье, – снова поразился егерь. – Вот что значит хорошая экология». Но вслух спросил:

– Что там, за окном, моросит?

Дядя Миша сдвинул край занавески. Его лицо скривилось.

– Моросит окаянный, чтоб ему пусто сделалось. Тьфу, предсказатели хреновы. На рыбалку ведь хотел. – Он посмотрел на егеря. – Сегодня в леса?

– Позже, – покачал тот головой. И спросил: – Дядя Миша, скажи, а где у вас тут кладбище?

Грунтовая дорога уткнулась в железные ворота решетчатого забора. Егерь потянул на себя створку – та подалась с тихим скрипом. Путь до кладбища занял у него около получаса – не дождавшись автобуса, он решил пойти пешком. Все это время черная колонна телецентра маячила где-то на горизонте, то и дело попадая в поле зрения. Будто специально напоминала о себе.

«Успеется, – подумал егерь. – До тебя я еще доберусь».

Пройдя по вытоптанной сотнями ног тропинке, он обогнул длинное одноэтажное здание и остановился. С торца у стены под матерчатым навесом были выставлены разнообразные ритуальные штуки – аляповатые пластмассовые венки, надгробные камни с надписями и без, черные с золотом мотки траурных лент.