— Думаешь? — не унимался мерсиец.

— Уверен.

— Тогда он будет королем! — Былой оптимизм вернулся к Румвальду. — Еще до заката Этельстан станет королем Инглаланда!

— Только не Нортумбрии! — прорычал я.

— Нет, не Нортумбрии, — согласился Румвальд, а потом посмотрел на меня. — Господин, я всегда мечтал драться рядом с тобой! Будет о чем рассказать внукам: как я сражался под началом великого лорда Утреда!

Великий лорд Утред! Услышав эти слова, я ощутил, как сжалось сердце. Слава! Мы стремимся к ней, ценим ее, а потом она бросается на нас как загнанный в угол волк. Чего ожидает Румвальд? Чуда? Нас всего триста в городе, обороняемом тремя тысячами, а великого лорда Утреда гнетут раны на теле и страх в душе. Да, мы можем открыть ворота, можем даже удерживать их до тех пор, пока Этельстан не войдет в город, но что потом? Нас все равно будет слишком мало.

— Сражаться рядом с тобой — это честь, — сказал я Румвальду то, что он хотел услышать. — И еще нам нужна лошадь.

— Лошадь?

— Если мы захватим ворота, потребуется срочно отправить гонца к королю Этельстану.

— Ах, ну да!

В этот миг появился всадник. Он вынырнул из-за гребня холма, его серый скакун осторожно ступал по камням древней мостовой. Конник повернул в нашу сторону, и я вскинул руку, остановив отряд рядом с опустевшими скамьями у «Красной свиньи».

— Кто такие? — осведомился всадник, подъехав ближе.

— Лорд Эалстан! — назвался Бритвульф, встав справа от меня.

Финан, шедший прямо за мной, занял место слева.

Всадник видел красные плащи, символ с рыбой на позаимствованных нами щитах, но не драконов Этельстана, потому что воинов с этими щитами мы поставили в задних рядах.

— Восточные англы? — Всадник вздыбил скакуна перед нами. В суле сидел молодой человек, в кольчуге тонкой работы, из отполированной кожи сбрую украшали серебряные гвоздики, а меч покоился в окованных серебром ножнах. Тонкая золотая цепь висела на шее. Конь — великолепный жеребец — занервничал и пошел боком. Успокаивая, наездник потрепал его по гриве рукой в перчатке, ярко сверкнули два крупных перстня.

— Восточные англы и западные саксы, — надменно ответил Бритвульф. — А ты кто?

— Эдор Хэддесон, — назвался всадник, потом посмотрел на меня, и на миг на лице его появилось удивленное выражение. Но оно исчезло, когда он перевел взгляд обратно на Бритвульфа. — Я служу при дворе лорда Этельхельма. Где Хиглак?

Юнец явно узнал щиты с рыбами.

— Остался в форте, — ответил Бритвульф. — Воины Красавчика не отважились на приступ и ушли на запад, но Хиглак оставил в форте достаточный гарнизон, на случай если они вернутся.

— Ушли на запад? — переспросил Эдор. — Именно там вы и нужны, вы все!

Он снова потрепал по гриве гарцующего коня и опять взглянул на меня. Раз он состоит при дворе Этельхельма, то вполне мог видеть меня на одной из встреч между королем Эдуардом и моим зятем Сигтригром. Я в таких случаях всегда щеголял в боевом облачении вождя, с руками, унизанными золотыми и серебряными браслетами. Теперь на мне была видавшая виды кольчуга, я держал щит с выжженным на нем крестом, а лицо, все в отметинах, оставшихся после встречи с Ваормундом, пряталось под кожаными нащечниками тронутого ржавчиной шлема.

— Ты кто такой? — спросил молодой человек.

— Осберт Осбертсон, — представился я, а потом кивнул на Бритвульфа. — Его дед.

— Куда ты хочешь нас отправить? — вмешался Бритвульф.

— Идите на запад. — Эдор махнул в сторону одной из боковых дорог. — Держитесь этой улицы. В дальнем ее конце обнаружите воинов, присоединяйтесь к ним.

— Этельстан собирается там нанести удар? — спросил Бритвульф.

— Мальчик-Красавчик? Господи, нет! Это мы нападем на него оттуда.

Получается, Этельхельм намеревается атаковать армию Этельстана, возможно не с целью разгромить, просто отогнать от Лундена и пощипать при этом. Я сунул руку в кошель, потом шагнул к лошади Эдора и наклонился, закряхтев от боли в ребрах. Коснувшись мостовой, я распрямился, держа в пальцах серебряный шиллинг.

— Это не ты обронил? — спросил я у Эдора, протягивая ему блестящую монету.

На удар сердца показалось, что он устоит перед искушением, но потом алчность пересилила честность.

— Должно быть, я, — соврал он и потянулся за монетой.

Я выпустил серебряный кругляш, ухватил юнца за левую кисть и с силой дернул, отчего по моему плечу разлилась волна дикой боли. Похититель Душ, меч Финана, уже покидал ножны. Испуганный конь шагнул в сторону, но это только помогло мне выдернуть Эдора из седла. Он закричал от ярости и страха. Парень падал, но левая его нога застряла в стремени, и пришлось тянуть. Мое плечо, едва не выдернутое, пока меня тащили за хвостом лошади Ваормунда, горело так, будто кто-то ткнул в сустав раскаленной кочергой. Потом Витгар ухватил скакуна за поводья, солнце блеснуло на клинке Похитителя Душ, и дорога вдруг окрасилась алым. Эдор лежал на земле, кашляя кровью и постанывая. Похититель Душ опустился снова, на этот раз острием вниз, и пробил кольчугу, кожу и ребра. Эдор судорожно вздохнул, левая рука его потянулась ко мне, хватая воздух, потом упала. Он лежал неподвижно, устремив невидящий взор в безоблачное небо. Финан нагнулся, сорвал золотую цепь, отстегнул богатый пояс с мечом и стянул перстни с затянутых в перчатку пальцев Эдора.

— Господи! — охнул Румвальд.

— Лошадь твоя, — обратился я к Бритвульфу. — Ты у нас лорд Эалстан, тебе и ехать верхом. Гербрухт!

— Господин?

— Отволоки это в переулок. — Я пнул труп Эдора сапогом.

— Никто ничего не видел! — с изумлением воскликнул Румвальд.

— Видели, конечно, — возразил я. — Просто горожане делают вид, что не замечают нас. — Я обвел глазами улицу и никого не заметил в окнах, но не сомневался, что за нами наблюдают. — Молись, чтобы они не известили Этельхельма. Осви!

— Господин?

— Веди нас к ближайшим северным воротам, и так, чтобы дворец остался в стороне.

— Крепелгейт, господин, — сказал Осви, а потом уверенно повел нас через лабиринт узких улочек и переулков.

Дома римской постройки уступили место более новым зданиям, с бревенчатыми стенами и соломенной кровлей. Затем дома кончились, и мы очутились на вершине невысокого холма в восточной части города. Прямо перед нами простирались развалины, поросшие орешником и тростником. Далеко на западе я разглядел дворец, рядом с ним руины амфитеатра, а за ними виднелся форт в северо-западном углу городских укреплений.

Прямо перед нами находились стены.

Втрое выше рослого мужчины, из тесаного камня, они окружали весь город. Через каждые двести или триста шагов стояли башни, а семь ворот охраняли мощные каменные бастионы. Стены защищали это место триста или четыреста лет, а то и больше, и сохранились едва ли не в том виде, какими их возвели римляне. Кое-где за века образовались проломы, и почти все башни лишились крыш, но проломы заделали толстыми бревнами, а башни перекрыли соломенными кровлями. Каменные лестницы вели на парапеты, а там, где стены обрушились в ров и были отремонтированы при помощи бревен, сколотили боевые площадки. Лунденские укрепления являли собой чудо и в очередной раз заставили меня удивиться, как римляне могли потерять Британию.