Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, и... что же это за мир? – очень тихо спросил я.
– Я тебе уже рассказывал, – ответил Профессор. -очень спокойный. Ведь ты сам создал его для себя. Попав туда, ты вернешься к себе. Там есть все – и в то же время нет ничего. Ты можешь вообразить такой мир?
– Нет... Не могу.
– И тем не менее, его создало твое сознание. А это случается далеко не с каждым. Другие обречены на вечные скитания в бессвязных, противоречивых мирах, в полном Хаосе. Но у тебя не так. Ты идеально подходишь для бессмертия.
– Так когда же наступит переход в другой мир? – спросила толстушка.
Профессор посмотрел на часы. Я тоже. Шесть двадцать пять. Уже рассвело. Людям уже разнесли утренние газеты.
– Через двадцать девять часов тридцать пять минут, – сообщил Профессор. – Плюс-минус минут сорок пять. Для простоты отсчета я установил время так, чтобы это случилось в полдень. Завтра в полдень.
Для простоты отсчета? Я покачал головой. Хлебнул виски, но ничего не почувствовал. Ни вкуса, ни запаха. Желудок словно окаменел.
– И что ты теперь собираешься делать? – спросила толстушка, положив руку на мое колено.
– Не знаю, – ответил я. – Для начала – выбраться отсюда. Не сидеть же здесь до скончания века. Выберусь – там и подумаю.
– Может, еще что-нибудь объяснить? – спросил Профессор.
– Да нет... – ответил я. – Спасибо.
– Ты очень зол на меня?
– Есть немного, – признался я. – Да что толку? Все так неожиданно, что я не успел как следует переварить. Наверно, чуть позже я бы рассвирепел. Но, видимо, уже не успею...
– Если честно, я не хотел объяснять тебе все так подробно. Наверное, такие вещи лучше не знать заранее. По крайней мере, тебе было бы легче. Но пойми: ты ведь не умрешь. Твое сознание будет жить вечно!
– Какая разница, – пожал я плечами. – Я же сам попросил рассказать. Все-таки это мояжизнь. И уж если ее выключают, я не хочу, чтобы кто-то щелкал рубильником втайне от меня. Дальше я уже сам о себе позабочусь. Где тут выход?
– Выход?
– Ну, отсюда же есть какой-то выход?
– Есть, но далеко, и по дороге – гнездо жаббервогов...
– Ну и ладно. Чего мне теперь бояться!
– Ну, смотри. Спустишься со скалы к воде. Вода уже унялась, можно спокойно плыть. Поплывешь на юго-юго-запад. Я тебе посвечу. Когда доплывешь, увидишь в скале нору. Через эту нору доберешься до канализационной шахты. А уже через шахту выйдешь к тоннелю метро.
– Метро?
– Да. Линия Гиндза, аккурат между Аояма-иттемэ и Гайэнмаэ[68].
– Но почему метро?
– Тоннели метро – вотчина жаббервогов. Днем еще ничего, но с наступлением ночи эти упыри хозяйничают даже на станциях. Чем больше новых веток метро люди прокапывают под городом, тем вольготнее эти твари чувствуют себя у нас под ногами. Как будто проходы в земле роются специально для них. То и дело нападают на служащих метро и обгладывают их до костей.
– А почему об этом никто не слышал?
– Если об этом объявить официально, начнутся страшные вещи. Кто тогда захочет работать в метро? И кто станет им пользоваться?.. Само собой, те, кому следует, в курсе – потому и строят стены потолще, замуровывают все дыры, заботятся о ярком освещении и, вообще, держатся начеку. Но все их усилия напрасны. Жаббервогам это как слону дробина. Эти гады живо проломят любую стену и перегрызут любой кабель.
– А где, судя по карте, мы находимся сейчас?
– Сейчас? Э-э... Примерно под храмом Мэйдзи. Ну, может, чуть ближе к Омотэсандо[69]. Я сам представляю довольно смутно. Но все равно другого выхода нет. Дорога местами очень узкая, все время петляет; придется помучиться какое-то время, но, во всяком случае, не заблудишься.
– Прямо отсюда ты будешь двигаться в направлении Сэндагая. Имей в виду, что гнездо жаббервогов будет примерно под Национальным стадионом. Там дорога побежит направо, под бейсбольное поле Дзингу, а потом под Картинную галерею, и на линии Гиндза ты выйдешь на бульвар Аояма. Вся дорога займет часа два. Уловил?
– В общем, да.
– Гнездо жаббервогов постарайся пройти как можно быстрее. Это самое опасное место, их там уйма. На путях гляди в оба: высокое напряжение и каждую минуту проносятся поезда. Ты попадаешь в самый час пик. Было бы досадно столько преодолеть, а потом угодить под поезд.
– Хорошо. Буду глядеть в оба, – ответил я. – А вы-то как же?
– Я вывихнул ногу. К тому же наверху мне не уйти от Системы и кракеров. Так что я пока отсижусь, здесь меня никто не достанет. Хорошо, что вы принесли еду. Ем я мало, на этом запасе протяну дня три-четыре. Так что иди первым, за меня не беспокойся.
– А как быть с излучателями? Чтобы выбраться, нам нужны два. Но тогда вы останетесь без защиты.
– Забирай с собой внучку, – ответил Профессор. – Она проводит тебя и вернется за мной.
– Да, конечно, – отозвалась толстушка.
– А если с ней что-нибудь случится? Вдруг догонят?
– Не догонят, – сказала она.
– Ты не смотри, что она маленькая. Многим взрослым даст фору. Я за нее спокоен. В крайнем случае, я не пропаду. Были бы вода, батарейка и проволока – примитивный отпугиватель я как-нибудь смастерю. Конечно, не очень мощный, но я эти места знаю, уж как-нибудь прорвусь. Ты уже заметил, что я везде разбрасывал проволочки? Жаббервоги их не выносят. Минут на пятнадцать-двадцать это их выбивает из колеи.
– Какие проволочки? Скрепки?
– Да-да. Скрепки лучше всего. Дешевые, места не занимают места, намагничиваются сразу. И бусы из них легко изготовить. Скрепки – идеальное сырье.
Я сунул руку в карман ветровки, вытащил пригоршню скрепок и протянул ему. Этого хватит?
– Ух ты! – восхитился Профессор. – Ты меня просто спасаешь. А то я пока сюда шел, почти все разбросал. Все-таки ты смышленый парень... Эх, жалко, что все так вышло. Такая голова!
– Ну что, дед, мы пошли? – спросила толстушка. – Времени мало.
– Береги себя, – сказал старик. – Сама знаешь: жаббервогам палец в рот не клади.
– Не волнуйся. Я скоро вернусь, – пообещала она и чмокнула деда в лоб.
– Поверь, я действительно страшно раскаиваюсь в том, что сделал с тобой, – произнес Профессор. – Если б я мог поменяться с тобой местами, я бы не колебался. Все-таки я прожил свою жизнь и вполне ею доволен. А тебе, конечно, рановато... Тем более, что все это так вдруг... Ты и подготовиться не успел. И, наверное, много чего недоделал в этом мире.