Забыв про осторожность, Гордон с силой отбросил в сторону скорчившееся у его ног тело, загородившее дорогу, и пустился вниз по склону. За его спиной тут же раздался хор голосов: теперь, разглядев в призрачном свете звезд, как кто-то несется по склону, сидевшие в засаде кричали все одновременно. Темноту прорезали оранжевые вспышки, но пули прошли высоко или далеко от Гордона. Летящая его фигура была видна только одно мгновение, потом ее поглотила ночь. Враги неистовствовали в отчаянной панике, как сбившиеся со следа волки: добыча снова не досталась им, словно угорь, проскользнувший сквозь пальцы.

Именно так думал Гордон, бежавший что есть мочи по плато. Он понимал, что враги тут же бросятся за ним, к тому же среди преследователей были местные горцы, которые умели идти по следу волка по голым камням, но американцу удалось выиграть какое-то время… Внезапно он увидел перед собой зияющую пропасть: земля кончилась. Его не спасла даже мгновенная реакция, обычно срабатывающая, подобно стальному капкану. Он бросился вперед, но его руки ухватились лишь за воздух, а мгновение спустя он сильно ударился головой о дно.

Когда он пришел в себя, уже рассветало. Было прохладно. Гордон сел, и у него тут же закружилась голова. Дотронувшись до огромной шишки на затылке, покрытой запекшейся кровью, американец понял, что ему крупно повезло — он не сломал себе шею. Однако потеряно драгоценное время, за которое можно было уйти далеко от этих мест — время, когда он лежал без сознания на дне пропасти среди камней и валунов.

Запустив руку под рубашку — такую же, как носили здешние жители, — он в очередной раз ощупал пакет под мышкой. Гордон знал, что пакет прочно привязан к телу, но должен был вновь убедиться в этом. Секретные бумаги являлись теперь его смертным приговором, и спасти американца могли лишь навыки и ум. Над Фрэнсисом Хавьером Гордоном смеялись, когда он предупреждал о происходящем в Центральной Азии: сам дьявол готовил тут себе жаркое — авантюрист Хуньяди мечтал создать империю зла.

Чтобы доказать свою правоту, Гордон отправился в Туркестан, замаскировавшись под странствующего афганца. Он провел много лет на Востоке, а поэтому знал, как сойти за аборигена в любой восточной стране. И на этот раз все вышло вполне убедительно, но в конце концов его узнали. Он бежал, спасая свою жизнь, и даже больше, чем жизнь. А Хуньяди, строящий планы всеобщего разрушения, уже наступал ему на пятки. Хуньяди следовал за Гордоном через степи, предгорья и, наконец, поднялся в горы, где американец тщетно надеялся от него отделаться. Этот венгр — гончая в человеческом обличье — был очень осторожен; под покровом ночи он подослал к Гордону своего самого лучшего наемного убийцу, чтобы нанести смертельный удар.

Гордон нашел винтовку и стал взбираться вверх. Под его левой рукой находились доказательства, которые заставят официальных лиц очнуться и принять меры по предотвращению зверских преступлений, планируемых Густавом Хуньяди. Это были письма к вождям и правителям Центральной Азии, подписанные самим венгром и заверенные его личной печатью. В них заключался план вовлечения Центральной Азии в религиозную войну — орды орущих фанатиков предполагалось послать на индийскую границу. Масштабы операций трудно было вообразить. Пакет просто необходимо доставить в форт Али-Масджид! Фрэнсис Хавьер Гордон поклялся, что он приложит все силы для достижения цели. Но Густав Хуньяди готов был приложить не меньше усилий, чтобы этого не случилось. При столкновении двух таких неукротимых темпераментов сотрясаются королевства, а смерть собирает кровавый урожай.

Пока Гордон взбирался вверх, галька скатывалась в пропасть, а комья земли отваливались и рассыпались под его руками и ногами. Но вскоре он оказался на узком плато, втиснутом между огромными, мрачно возвышающимися склонами. Гордон быстро огляделся по сторонам. К югу брало начало узкое ущелье с острыми скалами по обеим сторонам. Именно в этом направлении он и поспешил.

Не успел он пройти и дюжины шагов, как за спиной раздался выстрел. Пуля пролетела рядом со щекой, обдав жарким ветром. Гордон рухнул на землю за валуном, и в его сердце закралось отчаяние. Ему никогда не удастся уйти от Хуньяди. Эта гонка закончится только после того, как один из них погибнет. Становилось все светлее, и американец видел среди валунов, к северо-западу от плато, движущихся людей. Шанс скрыться под покровом ночи упущен, и теперь, казалось, пришло время его последней схватки.

Он поднял винтовку. Глупо надеяться, что тот ночной удар вслепую убил Хуньяди. Венгр живуч, как кошка. Рядом с локтем Гордона в валун попала пуля. Американец успел заметить оранжевую вспышку — там, откуда она вылетела, притаился снайпер. Гордон стал неотрывно следить за тем местом среди скал, а когда показалась часть руки с винтовкой, выстрелил. Расстояние было большим, но противника выбросило из укрытия, и он упал лицом вперед, на скалу, за которой прятался.

В Гордона снова стреляли — теперь уже со всех сторон. Вокруг сыпались пули. Наверху, на склонах, где огромные валуны стояли на самом краю, готовые сорваться вниз и сокрушить все на своем пути, враги сновали взад и вперед подобно муравьям. Они располагались неровным полукругом, стараясь занять те же позиции, что и прошлой ночью. У американца было недостаточно боеприпасов, чтобы остановить их. Он осмеливался стрелять только в том случае, когда не сомневался в успехе. Не было у него и возможности отступления: до входа в узкое ущелье не добежать, его изрешетят пули. Похоже, наступил конец пути. Гордону не раз приходилось смотреть в лицо смерти. Нельзя сказать, что он сильно ее боялся, но мысль о бумагах, которые никогда не попадут по назначению, наполняла его отчаянием.

От валуна, за которым он прятался, отскочила очередная пуля — но уже под другим углом. Гордон пригнулся пониже, пытаясь найти стрелка. Он заметил высоко на склоне белый тюрбан. Оттуда укрытие Гордона легко простреливалось.

Американец не мог сменить позицию — он находился под прицелом дюжины винтовок, но оставаться на прежнем месте тоже было сложно. Одна из летящих сверху пуль рано или поздно достигнет цели. К счастью, стрелок-турок решил перебраться на другое место. Он не знал Гордона так, как его знал Хуньяди, который, мгновенно оценив ситуацию, резко прокричал приказ, но турок уже начал движение, направляясь к другому выступу. Его одежда развевалась на ветру. Пуля Гордона настигла его на полпути. Турок издал истошный крик, пошатнулся и упал головой вниз. Его грузное тело ударилось о валун, стоящий на краю. Камень покатился вниз, увлекая за собой другие. Вокруг поднялась пыль.

Враги в панике начали покидать укрытия. Гордон заметил Хуньяди, выпрыгнувшего из засады. Он мчался по склону, пытаясь увернуться от валунов. Несмотря на турецкие одежды, Гордон сразу узнал высокую гибкую фигуру венгра. Американец выстрелил и промахнулся — так было всегда, когда он стрелял в этого человека. Второй выстрел он сделать не успел. Теперь весь склон, казалось, пришел в движение. Валуны, комья земли, мелкая галька — все с грохотом летело вниз, увлекая за собой новые и новые куски горной породы. Турки бежали вслед за Хуньяди с воплями: «Спаси, Аллах!»

Гордон тоже вскочил и помчался без оглядки к входу в ущелье. Сквозь грохот падающих камней прорывались дикие крики людей — одного за другим его врагов настигала несущаяся лавина. Гордон бросил винтовку: лишний груз был теперь совершенно некстати. В ушах стоял оглушающий рев. Наконец американец достиг ущелья, бросился внутрь и скорчился там, прижавшись спиной к стене. Снаружи продолжали падать камни, пыль застилала все вокруг. Но рядом с ущельем, в котором спрятался Гордон, было не так опасно, как на склоне горы, где оставались его враги.