* * *

Гордон с трудом выбрался из ущелья. Он стоял по колено в грязи, среди обломков камней. Один из летящих вниз осколков порезал ему лицо. Грохот лавины сменился неестественной тишиной. Миновав скалу, под которой прятался, американец взглянул назад. Окровавленные и изуродованные жертвы, пойманные каменным потоком в капкан, остались там навсегда среди толстого слоя камней, комьев земли и глины. Хуньяди и спасшихся турков нигде не было видно.

Но Гордон был фаталистом, особенно когда дело касалось этого дьявола-венгра. Он не сомневался, что Хуньяди выжил и снова выйдет на его след, как только сможет собрать своих приспешников. Вероятно, он попытается призвать аборигенов этих гор к себе на службу. Власть Хуньяди среди последователей ислама была просто фантастической.

Гордон решительно повернул назад к ущелью. Он потерял и винтовку, и мешок с припасами, остались лишь одежда да пистолет за поясом. Он понимал, что даже если удастся избежать встречи с дикими племенами, населяющими эти безжизненные горы, то он все равно рискует умереть от голода. Шанс выйти отсюда живым — один из тысячи, но Гордон с самого начала знал, что рискует. К тому же расстановка сил в пользу противника никогда не останавливала Фрэнсиса Хавьера Гордона родом из Эль-Пасо штата Техас — солдата фортуны, много лет прослужившего во всех горячих точках.

Ущелье спускалось вниз, извиваясь среди высоких каменных стен. Лавина прошла стороной, но и здесь все было завалено камнями. Внезапно Гордон остановился и выхватил пистолет.

На земле перед ним лежал человек, непохожий ни на кого из тех, с кем ему доводилось встречаться в афганских горах, да и где-либо в других местах. Молодой, высокого роста и крепкого сложения, он был одет в короткие шелковые бриджи до колен, тунику и сандалии; на широком поясе держался изогнутый меч.

Внимание привлекали волосы юноши. Голубые глаза, смотревшие на Гордона, были обычными для жителей гор, но густые золотистые волосы, схваченные куском красной ткани и ниспадающие почти до плеч, здесь не встречались. Юноша, определенно, не был афганцем. Гордон вспомнил рассказы о каком-то племени, живущем в этих горах, не относящемся ни к афганцам и ни к кому из мусульман. Неужели он наткнулся на представителя этого легендарного племени?

Прижатый к земле огромным валуном, парень тщетно пытался вытащить меч. Скорее всего он попал в эту ловушку, когда бежал в укрытие.

— Убей меня и покончи с этим, мусульманский пес! — выдавил юноша. Он говорил на пушту — языке афганцев.

— Я не причиню тебе зла, — ответил Гордон. — Я не мусульманин. Лежи спокойно. Я помогу тебе, если смогу. Я ничего не имею против тебя.

Тяжелый камень лежал на ноге юноши, накрепко прижав ее к земле.

— Нога сломана? — спросил Гордон.

— Думаю, нет. Но если ты только сдвинешь камень с места, ты раздавишь мне кость.

Гордон понял, что молодой человек прав. Углубление под камнем спасло ногу, но оказалось ловушкой — валун нельзя откатить.

— Мне придется его поднять, — пробормотал Гордон.

— У тебя это не получится, — в отчаянии ответил юноша. — Даже самому Птолемею это было бы не под силу, а ты значительно слабее его.

Гордон не стал выяснять, кто такой Птолемей, как и объяснять, что о силе человека не следует судить только по его внешнему виду. Мышцы Гордона были словно переплетенные стальные канаты, но он все-таки сомневался, что сможет поднять этот валун.

Камень был не самым большим из скатившихся вниз во время лавины, но, похоже, одним из самых увесистых, что осложняло задачу. Гордон встал, широко раздвинув ноги, так, что тело юноши оказалось под ним. Обеими руками он взялся за огромный валун, напряг мышцы и вспомнил все, что знал о поднятии тяжестей.

Его пятки вошли в слой пыли и грязи, вены на висках набухли, мускулы на руках напряглись до предела. Но главное — огромный камень поднимался вверх, не качаясь и не дрожа, а человек, лежавший на земле, наконец смог вытащить из-под него ногу и откатиться в сторону.

Гордон дал камню упасть и отступил назад, вытирая пот с лица. Молодой человек осторожно разминал ногу, покрытую ссадинами и синяками. Затем он поднял голову и протянул Гордону руку совсем не по-восточному.

— Меня зовут Бардилис. Я из Аталуса, — представился он. — Моя жизнь принадлежит тебе!

— Люди называют меня Аль-Борак, — ответил Гордон, пожимая протянутую руку.

Они были так не похожи друг на друга: высокий, стройный юноша в странном наряде, белокожий, с золотистыми волосами — и загорелый американец среднего роста, плотного телосложения, в потрепанном афганском одеянии. У Гордона были прямые черные волосы и черные глаза, как у индейца.

— Я охотился на скалах, — пояснил Бардилис. — Потом прозвучали выстрелы, и я хотел посмотреть, что происходит, но тут же услышал грохот лавины. Со всех сторон посыпались камни. — Бардилис помолчал и заметил: — Ты не из афганского племени патанов, несмотря на твое имя. Пойдем ко мне в деревню. Ты похож на усталого человека, сбившегося с пути.

— А где находится твоя деревня?

— Вон там, за ущельем и за скалами. — Бардилис показал рукой на юг, затем, взглянув через плечо Гордона, вскрикнул. Американец резко обернулся. Высоко из-за выступа каменной стены показалась голова в тюрбане. Полные ужаса глаза на темном лице со страхом смотрели вниз. Гордон с яростью выхватил пистолет, но голова исчезла, и тут же послышался голос — кто-то закричал по-турецки. Ему ответили другие, среди которых американец сразу узнал голос Хуньяди. Стая снова вышла на его след. Несомненно, они видели, как Гордон прятался в ущелье. Как только обвал прекратился, они перебрались по разрушенному склону и пошли дальше по скалам, чтобы воспользоваться преимуществом над человеком, находящимся внизу.

Но Гордон недолго стоял на месте, погрузившись в раздумья. Как только голова в тюрбане исчезла из виду, американец приказал юноше держаться рядом и бросился к ближайшему повороту в каньоне. Бардилис последовал за ним, не задавая вопросов, прихрамывая на одну ногу, но передвигаясь довольно проворно. Гордон слышал, как его преследователи что-то кричали позади него, как они прорывались сквозь низкорослые кустарники и скользили по осыпающейся гальке, как безрассудно неслись вниз со скал, забыв обо всем, кроме желания загнать дичь.

У Хуньяди имелось одно преимущество, у беглецов — другое: они могли передвигаться по ущелью несколько быстрее, чем те, кто пробирался по скалам с изрезанными краями и неровными выступами. Людям Хуньяди приходилось перелезать через огромные камни, и Гордон вскоре заметил, что их злобные выкрики за его спиной становятся все тише. Выбравшись из ущелья, они с Бардилисом поняли, что значительно опережают наемных убийц Хуньяди.

Но Гордон знал, что это только временная передышка. Он огляделся по сторонам. Узкое ущелье переходило в тропинку, идущую вдоль каменной стены с одной стороны и обрыва с другой. Обрыв спускался на триста футов в долину, окруженную со всех сторон горами. Гордон взглянул вниз и увидел петляющий среди густых зарослей ручей; за деревьями, как ему показалось, возвышались каменные дома.