– У меня есть нейтрокль.

– Один нейтрокль? Нас запытают насмерть! Ты хоть понимаешь, на что способен Бритц? Ты же видела!

Свобода была слишком близко, чтобы смириться. О чём он говорил, что за чушь!

– Не пойду без тебя.

– Я счастлив уже тем, что ты жива, – взмолился папа. – И тем, что уберёг Тритеофрен. Я выполнил свою миссию, пожалуйста, иди. Пожалуйста. Иди.

– Пап, – у меня сел голос. – Пап, прости за то, что я сейчас попрошу. Мне… нужно знать, где твоя часть прибора.

– Что? Уходи скорей, говорю тебе!

– Маги покидают Урьюи.

– Это ложь, Эмбер!

– Это правда!

– Зачем тебе Тритеофрен?

Каждое слово резало мне язык:

– Я хочу отдать его Бритцу.

– Хочешь… что? Я… – Папа стал белее Алебастро и прозрачнее его света. – Нет, я потерял рассудок… этого не может быть. Что он с тобой сделал? Сломал? Внушил? Гипнотизировал?

– Маги покидают Урьюи, – повторила я. – Уже все знают, даже партизаны. Я видела контракт, вот этими глазами видела: лига флибустьеров перевозит магов контрабандой на Алливею. У нас больше нет защиты, пап, у нас нет шансов!

Он съехал по стеклу, убитый. Мной. Лично мной.

– Ты за этим пришла?

– Нет! – эквилибринт шатался, до того меня затрясло. – Папа, я люблю тебя, одного на свете люблю, ты же один у меня остался, самый родной, самый… Как же ты не понимаешь… Альда Хокс улетела собирать армию. Она разнесёт Урьюи! Сажей покроет, как Кармин!

– Замолчи, я слышал это миллион раз от Бритца!

– Но это правда! Тритеофрен сохранит наш дом!

– Бритц заберёт его себе!

– Он сохранит жизни!

У меня застучали зубы. Четыре гекса тормозили рядом с гломеридой Бритца. Папин взгляд стал безжизненным и тусклым.

– Ты изменилась, Эмбер, – произнёс он потусторонне. – Раньше ты на меня не кричала. Повзрослела…

– Нет. Повидала много дерьма, пап.

Он не ответил и начал превращаться. Через силу, туго и тяжело. Эквилибринт качался. Папа занял почти весь коридор зеркальным брюхом. Осторожно приподнял хитиновую элитру – грудную лопасть, прикрывающую лёгкие – и выскреб осколок. Треть ключа к Урьюи упала к моим ногам.

– Я думал так: не получив желаемого, Бритц меня убьёт и своими же руками уничтожит прибор.

– Но он не убил, – я взяла проклятый осколок.

– В твоих словах симптомы страшного отравления, – предостерёг папа. – Опасные молекулы, атомы токсинов, которые ты пока не чуешь. Поклянись мне, Эмбер, что выполнишь мою последнюю просьбу.

– Клянусь, – разумеется, ответила я.

– Ты убьёшь Кайнорта Бритца. Тогда я не прокляну нас за то, что мы отдали эзерам Урьюи.

Я перехватила его взгляд на нейтрокле.

– Да, пап. Клянусь.

– Он победил, но не пожнёт своей победы. Всё, за что боролся, раздерут другие. Он не возьмёт Урьюи задёшево. Жизнь моей семьи стоила целой планеты, Эмбер, вот как я вас любил! Чужие дети будут глядеть на солнце, чужие матери возьмут их на руки. А как же Чиджи? Как же моя Амайя?..

– Но если хоть одна лишняя семья шчеров выживет, – так не хотелось цитировать его, но это была сто тысяч раз правда, – значит, Чиджи с мамой погибли не зря.

– Замолчи. Замолчи! Я миллион дней здесь об этом думал, Эмбер! Я знаю, чувствую, что ты права, но прав и я! И даже… он, измучивший меня этой правдой! Но знаешь, что? Такие мысли приходят только проигравшим! Нет, раз проиграли мы, то и он проиграет. Пообещай, что избавишь Урьюи от этого ублюдка. Пообещай.

– Обещаю.

– Иди. Ты уже на другой стороне вселенной от меня, Эмбер, – смирился он. – Иди! Меня не тронут, я ведь не сбежал.

Эквилибринт сотрясли вибрации: эзеры заподозрили неладное. Я так хотела обнять папу… но не могла пересечь комнату, не обрушив всё. Второй этаж. Шчер за стеклом взмок, ползая вдоль стен от бота-чистильщика. Он мог ошибиться в любую секунду. Лестница. Выход. Охрана и стрекоза летели к тюрьме, но мне удалось добраться до склона кратера и юркнуть в щель.

Там я и сидела, пока эзеры прочёсывали окрестности эквилибринта. Сжимала нейтрокль так сильно, что рисковала раздавить раньше времени. Плакать решила, когда всё закончится.

По привычке ходить тихо, как тень своей тени, я выбралась из кратера и нырнула под пузо флагманской гломериды. Там на фюзеляже сняли одну створку шасси. Воспользовавшись ею как приглашением, я залезла в тормозной отсек и достала отмычки Баушки Мац. Судя по виду, ими вскрыли не один звездолёт. И ещё сотню не смогли вскрыть. Возня продолжалась, пока не вспотели пальцы, но… гломериды были совершенно не приспособлены к отмычкам из гнутых гвоздей. Я  приподняла люк – тихо… – и выбралась в коридор на техническом цоколе. Здесь можно было сесть и переварить план ещё раз.

Итак, он умрёт.

Я решила: смерть Кайнорта Бритца – именно сейчас! – это чудовищной красоты момент. Заслуженная им ирония: получить всё ценой всего. Оборвать себя на самом интересном. Он хотел придать смысл гибели тех, кого убил – так пусть идёт с ними до конца. Пусть умрёт, как Чиджи: в начале нового пути. Полный надежд и планов на утро.

Повертела нейтрокль, обкатывая эту мысль.

Если бы не клятва, смогла бы? Но я поклялась, держа в руке папину часть Тритеофрена. Значит, решено. Но Кайнорт не заслужил уйти из моей жизни вот так просто. Я не хотела до конца дней своих вспоминать, как дрались на льду. Как смеялись в землярке. Как лежали в холодной пещере. Эти секунды, минуты могли высосать из меня жизнь. Всякий раз то запах цитруса, то глоток кофе, то чьи-то ямочки при улыбке, даже музыка в наушнике или кеды на витрине – целый мир этих мелочей колол бы мне душу. А уж красные карамельки… Для того, чтобы распрощаться, нужно было забрать, выпить, вычерпать из Кайнорта всё до капли. Последней капли чернил, которая поставит точку. И я не буду ни о чём жалеть.

Я достала третью часть Тритеофрена и погляделась, как в зеркало. Это был диалифрен, так, кажется. Добравшись до гиперсветовой турбины, я сунула прибор в систему запуска так, чтобы блокировать сигнал с капитанского мостика. Тогда Ёрлю пришлось бы спуститься сюда и найти диалифрен. Вот и всё.

Люк наверх, к каютам, оказался не заперт. Я выбралась в коридор и зажмурилась. Белый свет, белые стены, на панелях мириады серебристых, светло-серых кнопок и сенсоров. По теории вероятностей тут где-то затерялись кнопки «взорвать вселенную» или «узнать, чем всё закончится», но, увы, времени было в обрез.

Никто не встретился. Из каюты, помеченной именем Бритца, выпорхнул бот-уборщик. Клинкет попытался щёлкнуть, но я успела проскочить. Внутри было свежо и пусто. Не так я представляла логово злодея: панорамный иллюминатор, фарфоровая пиала на рабочем столе, софа заправлена для одного. Отполированные мониторы, сдержанное кресло без следа прикосновений и стеллажи с керамоцистами книг до потолка. Успел ли он прочесть их все? Ведь больше ни одной не удастся. Какая была последней? Понравилась или нет? Я мотнула головой, выбрасывая этот яд из мыслей, и вздрогнула.