Кто-то отпер каюту.

В самом деле, кто бы это мог быть, кроме хозяина? Мигом, в два прыжка, я оказалась у постели Бритца и спрятала нейтрокль под подушку. Спонтанный план – самый верный. Отскочила от софы, и он вошёл. Ещё не оправился от яда. Ещё тёмные круги на белом, как свет, лице. Ещё чёрные вены над краешком воротника.

– Я ведь дал тебе шанс никогда больше со мной не пересекаться, – и хрипотца в дымчатом голосе.

– Мы перпендикулярные прямые, Кай. Чтобы никогда больше не пересекаться, нужно встретиться в одной точке.

Он бросил куртку на кресло, не глядя, и подошёл ко мне. Тыльной стороной кисти провёл по моему комбезу снизу вверх от бедра к плечу. Тихонько, внимательно наклоняя голову. Но я пришла без белья, как положено ши, и пальцы скользнули будто по голой коже. Эзер дышал ровно. А я и не заметила, как отразила движение его взгляда и даже взмах ресниц.

– Чего ты боишься? – спросил он, прижимая пальцы к моему сердцу.

– Что ты сейчас уйдёшь.

Это была правда. И если бы пришлось держать пари, поставила бы на то, что меня вышвырнут. Кайнорт отступил к выходу. Пока он брался за клинкет, белая рубашка натянулась на плечах, обхватывая спину безупречными швами. Я почувствовала себя вандалом, уничтожающим древний артефакт. Но знала наперёд: если уйдет… я брошу нейтрокль ему вслед.

Добрый герой выпроводил бы девчонку вон. Злодей просто заблокировал нас изнутри. Он повернулся ко мне, убирая руки за спину и прислоняясь к замку:

– Пересечёмся? – и улыбнулся. Без вызова или иронии. Без подозрений. Не с приглашением поиграть, а с пожеланием всего хорошего.

Лучи  переборок позади Кайнорта напоминали паутину. Не уверена только, был ли он её жертвой или охотником в засаде. Я подошла и встала ближе, чем думала, что смогу. Кайнорт потянул за ткань, и комбинезон соскользнул с груди, но задержался между нашими бёдрами. Шесть чёрных лап распластались по клинкету, но их шипы расцарапали только металл. Тёплые пальцы согрели мне спину и забрались в волосы… Губы целовали шею, проделывали путь от ключиц к подбородку, бросая меня задыхаться между влажным языком и горячим дыханием. Чёрные ресницы щекотали за ухом.

Всё получалось совершенно неправильно. Бритц должен был опротиветь мне в ту минуту. Пугать и отталкивать. Кусать или царапать, хватать и мять, рычать, как животное, теряя облик аристократа. Не могло в его губах, руках быть столько нежности. Он поцеловал каждый шрам. Каждой царапине досталось ласки. Нельзя со мной так! Будто знал, что всё на свете в последний раз. Комбинезон упал на пол. Я уронила руку на клинкет и толкнулась назад, позволяя его губам спуститься по шее к моей груди. Импульс от горошинки соска к животу бил током изнутри. Пусть. Пусть мне побудет хорошо. Он всё равно уже мертвец. Пусть нежит: так не будет продолжаться долго, в один момент Кайнорт сделает мне больно, как всякий хищный эзер. Оставит синяки и новые шрамы на память. А я не буду их сводить.

В белой дымке чёрные лапы сцапали крепко, но бережно. Крылья оттолкнули нас от двери. Не отрывая губ от краешка моего рта, где пролегала опасная граница рефлекса, Кайнорт взмыл вверх. Лапы припечатали меня навзничь к потолку. Хвост помогал эзеру двигаться и балансировать, пока его человеческая половина сбрасывала вниз одежду. Хитин и жаркая кожа. Гравитация тянула меня к эзеру. Только гравитация, Эмбер, слышишь? Страх высоты заставил обнять. Только страх, запомни, Эмбер! В долгом ожидании боли я сжала зубами его плечо. Дыхание Кайнорта сбилось. Только на долю секунды, но этого должно было хватить. Мне хотелось вывести его из себя. Страсть положит конец притворству, и эзер начнёт терзать меня шипами, клыками. Иначе зачем ещё мне качаться в такт его рукам, забираться ему в волосы, водить зубами вдоль нижней челюсти, едва прикусывая. Всё, чтобы он потерял контроль, да? Ведь я хотела убить зверя, но не любовника. Движения стали резче, хватка крепчала. Хвост бил по потолку, сыпались книги. Кожа на животах увлажнилась, предчувствуя. Кайнорт натянул мне волосы на затылке, уверенно вошёл и замер, контролируя жаркий выдох. От его вторжения я инстинктивно сжала бёдра, но последовал новый фокус:

– Выпусти хелицеры, – приказал эзер, касаясь губами моих.

Я с облегчением подчинилась рефлексу… Клыки выбросило по сторонам от его руки у меня на горле, не причинив вреда. Кайнорт удержал их своими жвалами:

– Не убирай.

Его поцелуй ещё в первый раз смутно напомнил что-то, но теперь я распробовала. Когда-то давно мама дала мне лизнуть холодных свежих сливок с кончика ножа. Но мой восторг мгновенно растаял на языке. Теперь этот нежный атлас дал мне напиться и опьянеть вдоволь. С каждым движением губ и языка Кайнорт давил глубже, резче. Рука на косточке бедра придерживала и направляла. Проник на всю длину и снова задержался, чтобы рвано вдохнуть. Страшно. И боли уже не хотелось, только ещё сливок и нового электричества. С хелицер закапал яд, падая эзеру на лицо, и он отстранился, чтобы поцеловать мне уголок прикрытого глаза. Что-то посыпалось и разбилось. Наверное, сердце. Кайнорт скользил смелее —

– и мы полетели вниз.

На софе он повернул меня на живот. До нейтрокля было рукой подать. Тронула подушку, но Кайнорт подтянул меня к себе, пропустив руку между бёдер. Он вошёл осторожнее, чем прежде. Я шумно вдохнула сквозь зубы: по-новому было острее. На миг больно, и вот уже нет. Эзер нажимом прогнул меня в пояснице и наклонился, ведя кончиком языка вдоль позвонков. Его рука ласкала и дразнила мне грудь, зубы закусили косточки на шее. Дрожь покатилась от тела к телу.

Я не хочу!..

…убивать.

Глотая слёзы, я запустила руку под подушку, но Кайнорт следом протянул свою и накрыл сверху, скрещивая наши пальцы в миллиметре от нейтрокля. Через секунду он с низким стоном жарко выдохнул мне в затылок. Время убивать. Я попыталась высвободить руку, но Кайнорт силком отвёл её назад и приговорил:

– Нет, Эмбер Лау.

За ухом звякнуло, и тёмная пропасть покончила со мной.

* * *

Я ничего не чувствовала. Вата снотворного набила рот, уши и голову. Но луч резал мне веки, насильно забираясь в глаза. Мир проявлялся неохотно, проступал пикселями чего-то восхитительного и жуткого. Моё лицо подняли за подбородок и повернули к безжалостному свету.

– Что ты знаешь о последней части Тритеофрена?

– Ничего, – промямлила я. – Запытай до смерти, чтобы проверить. Ты же будешь не Кайнорт Бритц… иначе.

Он уже был застёгнут на все пуговицы и одел меня в комбез. Сколько времени прошло? Я сидела в кресле. Не связанная, без ошейника. Книги стояли на своих местах. Мой рюкзак лежал на заправленной софе, вещи из рюкзака были уложены аккуратными стопочками. Он обыскал всё.

– Как ты узнал меня?

– В купели на термальных водах ты назвала имя брата.

Значит, он всё-таки услышал. Это сколько же сил потребовалось, чтобы не подать виду! Я вспомнила, что показалось странным в его облике тогда: мурашки на руках. Из-за имени Чиджи.