Слава задумалась, сколько времени ее муж провел около ее комнаты и почему не вошел, если хотел поговорить с ней?

— Отчего вы не постучали, сударь? — спросила Слава, замерев на пороге спальни.

Кристиан приблизился к ней и тихо произнес:

— Вы могли отдыхать, а не хотел вас беспокоить, сударыня. Вы поужинаете со мной?

Еле уловимый запах гвоздики и можжевельника, такой свойственный фон Рембергу, тут же заполнил ее ноздри, и она непроизвольно сделала шаг назад. Слава замялась, совсем не горя желанием ужинать с ним. Но на лице молодого человека было написано умиротворенное выражение, а его глаза как-то по-доброму взирали на нее. Она невольно смутилась. Никогда ранее она не видела столь теплого выражения в глазах мужа.

— Но я хотела трапезничать в своей комнате, — замялась она.

— Неужели вы тяготитесь моим обществом? — с вызовом осведомился он.

— Это нет так, сударь, — ответила быстро Слава, подняв на него светлый взор и открыто посмотрев прямо в глаза.

Она отметила, как он прищурился, и ей даже показалось, что он смутился на миг. Только спустя минуту он тихо проникновенно попросил:

— Тогда составьте мне компанию за столом, сударыня. Мне будет приятно провести это время с вами.

Слава окончательно смутилась, ощущая, что отчего-то не может отказать ему в просьбе. Она видела его решительный настрой и поняла, что он не отступит. А еще один спор с мужем сегодня она не в состоянии была выдержать. Вдруг он протянул руку, приглашая ее последовать за ним. Тяжело вздохнув, Слава опустила глаза и подала ему ладонь. Кристиан удовлетворенно хмыкнул и повел жену вниз.

На ужин Матильда подала суп из чечевицы, молодого барашка с капустой и фруктовый пирог. Слава почти ничего не ела под испытующим взглядом мужа. Фон Ремберг же, наоборот, ел с аппетитом, то и дело задавая девушке вопросы о поместье:

— Григорий Иванович сказал мне, что ткацкая мастерская приносит ощутимый доход.

— Да, — кивнула она.

— И много суконных лавок покупают ваши ткани?

— Четыре модные лавки, одна суконная в столице и две в Москве, — кратко ответила Слава.

— Насколько я понял, вы собираетесь расширять дело?

— Хотелось бы, — вздохнула она. Она была до крайности напряжена. В каждом вопросе молодого человека она чувствовала некий подвох. Ей казалось, что он как будто испытывает ее и ждет ее промаха или неверного ответа. — Как-никак, царь наш, Петр Алексеевич, недавно издал новый указ — шить платья из русского сукна. Оттого я думаю, потребность в тканях лишь возрастет.

— Вы правы, Светослава, — согласился фон Ремберг, поражаясь, насколько умна и дальновидна его молоденькая жена.

Она невольно опустила взор в свою тарелку, водя ложкой в супе и, видимо, решив прервать разговор. Кристиан начал рассматривать ее опущенные густые ресницы, отчего-то думая о том, что наверняка они невероятно мягкие на ощупь. Ему вдруг захотелось прикоснуться к ним губами и ощутить их шелковистость. Эти мысли вызвали в молодом человеке странное возбуждение и ход его мыслей стал более интимным.

— Отчего вы ничего не едите, сударыня? — спросил фон Ремберг после минутного молчания.

— Я неголодна.

Он еще немного помолчал, заканчивая трапезу. Неожиданно ему в голову пришла мысль о том, что Слава не ест из-за его вопросов, которые мешают ей сосредоточиться на еде. Но ему хотелось, чтобы внимание девушки постоянно было сосредоточено на нем. Следующая мысль вызвала у него воодушевление.

— Вы знаете, Слава, у меня есть пара свободных дней. Мы могли бы завтра прогуляться с вами верхом. Проехаться по полям и окрестностям.

Слова мужа повергли девушку в стопор. Она с нетерпением ждала окончания этого обременительного ужина, чтобы наконец скрыться от взгляда молодого человека в своей спальне. И совсем не жаждала проводить в его компании даже полдня. Оттого предложение фон Ремберга вызвало у девушки тревогу. Она не хотела никуда ехать с ним и не понимала, зачем это ему, ведь она прекрасно знала, что он не любил ее.

— Благодарю, сударь. Но вряд ли я смогу завтра поехать куда-либо. Потому что у меня невыносимо разболелся живот, — тихо заметила Слава, поджав губы и ответив ему решительным взглядом.

Кристиан, не спуская горящих глаз с ее бледного лица, отложил медленно вилку и участливо произнес:

— Послать за лекарем?

— Нет, это лишнее. Обычное женское недомогание. С вашего позволения, сударь, я поднимусь в свою спальню, лягу спасть пораньше.

— Но, возможно, завтра вам станет лучше, и мы сможем покататься верхом? — не унимался молодой человек.

— Вряд ли, — тихо вымолвила она, вставая. Фон Ремберг стремительно поднялся на ноги и отодвинул за ней стул. Уже отходя от него, она чуть повернула к нему голову и добавила: — Извините меня.

Не удержавшись, Кристиан направил пальцы руки в сторону спины Славы, пытаясь выяснить, говорит ли девушка правду или лжет. Он просветил ее внутренности и отметил, что она вполне здорова и даже ее аура не колебалась на животе. Это навело его на мысль, что она все выдумала. Он нахмурился и заметил:

— Непременно прилягте, Светослава. Надеюсь, завтра вы поправитесь.

— Благодарю, — произнесла Слава и почти бегом покинула столовую.

После ее стремительного ухода настроение Кристиана испортилось. Нервно постукивая пальцем по столу, фон Ремберг прокручивал в голове все, что сказал ей.

И почему она не захотела поехать с ним? Он инстинктивно чувствовал, что она лгала про свою болезнь, которая вдруг появилась, едва он предложил ей прокатиться верхом вместе. Он пытался нащупать ее боль, но энергетика оказалась в порядке. Однако все, что касалось этой девицы, невозможно было предсказать с точностью. Ее энергетическая защита была довольно сильна, а читать ее мысли у него не получалось. Может, и ее боли также были скрыты от его восприятия. Она не была простой смертной, поскольку ее энергетика составляла почти десять светинов. И она оставалась для него