«Должно быть, ты очень одинок».

Я почувствовал, как волна электромагнитных возмущений прошла сквозь меня, когда Искин наконец ответил.

«Да», — сказал он.

«Здесь есть еще кто-нибудь, похожий на тебя?»

«Нет, — ответил он. — У некоторых есть сознание. Но никого, кто мог бы говорить со мной. Почему здесь раньше не появлялись посланники?»

«Мы — первые», — подумал я, и Мийа подхватила: — «Но за нами придут другие».

«Если мы выживем, — добавил я. — У нас есть сообщение, которое нужно передать во внешний мир, но так, чтобы его не заметили цензоры. Если у нас не появится доступ к связи с кораблями, нам конец. Тогда других посланников не будет».

На этот раз тишина, казалось, длилась вечность, хотя на цифровой подсказке в углу моего поля зрения прошли только секунды. Наконец голос произнес шепотом, словно благословляя:

«Посылайте сообщение».

Из меняющейся, мерцающей поверхности центра космопорта возник приемный канал. Через прозрачную стенку своего виртуального черепа я наблюдал, как он дотягивается до нас, облегает нас и заглатывает.

И внезапно, как мысль, мы оказались глубоко внутри разумной субстанции, на другом уровне бытия, где вся вселенная лежала в сверхплотном кристалле размером с мой большой палец.

Реки комбинированных данных влекли нас по артериям с обсидиановыми стенками. Я понял, что эти непроницаемые стеньг делали нас незаметными для программ безопасности Тау. Черный лед Тау был похож на ледник, я проклял себя за недооценку паранойи корпорации.

Но мои сомнения улетучились, когда я сориентировался и сообразил, что это как раз та самая конфигурация, которая и была нам нужна, что самая сложная часть дела выполнена за нас.

«Смотри. — Я махнул рукой, за которой потянулся серебристый поток, в сторону водоворота, к которому мы приближались. Это была финишная прямая для посланий со всей планеты, резервуар, где они ожидали связи с кораблями, которые перенесут их через всю Федерацию. — Мы прибыли».

Тихое восклицание Мийи пробежало по мне, затрагивая каждую клеточку моего виртуального тела, пока я тоже не почувствовал в полном объеме чудо того, что мы совершили: мы увидели путь, который не знал никто до нас. Я чувствовал себя бесстрашным триумфатором, полным благоговения, когда мы проникли в колодец данных. Мы были потрясены его размерами, и все же видели каждую отдельную деталь в каждой аккуратно составленной строке кодов. Вокруг нас купол света делал видимыми для глаз мозга все цвета, из сердца его исходила нить связи, изгибаясь невозможно крутой аркой, радугой, одним своим концом опирающейся на звезды, достигающей орбитальных кораблей.

У Федерации были корабли, скорость которых была больше скорости света, корабли, которые могут преодолеть пространство между звездными системами за дни или даже часы. Но не было прямых систем коммуникации, связывающих различные точки, находящиеся в разных звездных системах. Без межзвездного плавания Сеть Федерации не могла бы существовать, как не могла бы существовать Федерация без Сети.

Мы вошли в фосфоресцирующий водоворот ожидающих данных. Повсюду вокруг нас строки кодов посланий пульсировали, подобно терпеливым прото-звездам в облаках потенциальной энергии.

Я вытащил послание, которое нам надо было отправить, из моего ослепленного мозга, соображая, что сейчас мне надо было не только закодировать биты информации, но и влить их в поток данных.

Согласовывать мое послание с динамическим протоколом порта значило делать мягкий прогноз того, где что было и будет. Это было похоже на то, как если бы я попытался в голове вычислить курс полета. Но я мог делать это благодаря Мертвому Глазу. Он заставил меня вызубрить огромное количество технических данных о Сети до того, как в первый раз взял меня с собой в кибер-пространство. Я только сейчас понял, что это значило на самом деле: я действительно много значил для него, и он хотел видеть меня живым и не свихнувшимся.

Я чувствовал, что Мийа смотрит через мои глаза, собирая каждый составляемый мною бит за битом код, удерживая послание в сжатом кулаке памяти. Я проверял и перепроверял кодовые значения, чувствуя, что риск растет с каждой секундой. Но я хотел быть уверенным в том, что каждая строка кодов безупречна. Выбора не было — малейшая ошибка, и послание никогда не достигнет цели.

«Готово, — сообщил я наконец и почувствовал, как Мийа пошевелилась у меня в мозгу. — Проложи канал в поток данных. Вводи туда сообщение».

Я почувствовал что-то похожее на зависть, когда она собирала телекинетическую энергию, чтобы сделать мысль реальной, изменяла энергию, чтобы та соответствовала энергии коммуникаторной сети, и, наконец, изливала ее из себя в водоворот данных.

«Готово», — ответила Мийа, ликуя. Она была полна надежд.

От облегчения у меня кружилась голова. Я пытался не напоминать нам, что мы не можем быть уверенными в том, что сообщение принесет нам пользу. Я даже не знал, когда отсюда отправится первый звездный корабль до Земли.

«Мы сделали все, что могли. Надо возвращаться».

Ее любопытство вырвалось из статического шторма мыслей. Ее мысли снова закружились в потоке данных.

Я не смог удержаться и потерял фокус, залюбовавшись на ослепительный вид, красующийся перед нашим слитым зрением, не смог удержаться от желания, чтобы это место стало частью меня.

Но когда ко мне вернулись чувства, я вдруг понял, что в моем мозгу не осталось следа Искина космопорта, что его не было с тех пор, как мы очутились здесь.

Внезапно перепугавшись от осознания того, что это может значить, я оглядел неровный пейзаж в поисках конфигурации для прямой связи с другим потоком данных, тянущимся к Ривертону. Двигаясь по спирали вместе с потоком, мы позволили ему вынести нас из ледяного сердца узла.

Мы дрейфовали, не давая течениям энергии поднести нас слишком близко к обсидиановым стенам, но не делая ничего, что могло бы привлечь внимание бдительных защитных программ. Но когда мы приблизились к границе колеса данных Первого Падения, мне показались, что стенки хода сужаются и становится все труднее двигаться, чтобы не задеть их.

«Мийа скажи мне, что стены не смыкаются?»

«Не могу, — внезапно пробежала сквозь меня вспышка ее страха, — потому что они смыкаются».

Перед нами ход изгибался, и оказалось, что кто-то поставил решетку поперек него.

«Черт. Мы заперты!» — Я столкнулся с поляризованной яркой/темной сеткой, которая внезапно загородила нам путь, почувствовал, что она обожгла меня, подобно холодному железу, когда я попытался прорваться сквозь нее. Я запаниковал, не зная, что предало нас: случилось ли что-то с нашими телами снаружи, подвели ли нас наши операции с потоком данных, или же сам узел космопорта предал нас.

«Порт! — простонала Мийа с отчаяньем и ужасом. — Открой ворота!»