В Риме в это время воцарился новый папа Урбан VIII — из банкирского дома Барберини. Три его племянника сразу стали герцогами, а два — юнцы, ни дня не бывшие священниками, кардиналами. Урбан повел очень активную политику и в европейской войне занял независимую позицию. Вынашивал планы примирить враждующие стороны, совместными усилиями сокрушить турок и подкрепить польского короля против России. Кроме того, внимание итальянских государств оказалось приковано к конфликту вокруг Вальтелины. Эта альпийская долина связывала испанские владения в Милане с австрийским Тиролем. Принадлежала она швейцарской Граубюнденской лиге, но населена была итальянцами-католиками. Из-за притеснений со стороны протестантов они взбунтовались, испанцы послали армию, разбили швейцарцев и построили цепь фортов, обеспечив дорогу для перебросок войск в Германию.

Папа счел такое усиление позиций Габсбургов ущемлением своих интересов и принялся сколачивать коалицию с Венецией и Савойей. Тогда Оливарес сделал ловкий ход и передал форты в Вальтелине папским гарнизонам, чем перетянул Урбана на свою сторону. Но неожиданно для всех вмешался еще один священнослужитель, Ришелье. Направил маршала де Кевра, тот возобновил давний союз со швейцарцами и вместе с ними выгнал испанцев, имперцев и папские войска из долины. Оливарес большой войны в Италии не хотел, Ришелье тоже. Поэтому завершили конфликт договором о восстановлении в Вальтелине прежнего статус-кво. Стратегическая дорога для Габсбургов закрылась.

А на англичан сыпались неудачи. Они послали корпус на Рейн, но навербовали такой швали, что ее сразу разгромили. Яков об этом уже не узнал — в 1625 г. он умер, и на престол вступил Карл I. При нем провалилась морская экспедиция против Испании, атака британского флота на Кадис вылилась лишь в огромные потери. А идиллия “взаимопонимания” с парламентом была недолгой. Если Яков твердой рукой удерживал депутатов хоть в каких-то рамках, то на мягкотелого Карла под предлогом поражений они совсем насели, требуя уступок и реформ в свою пользу. Единственной опорой короля остался фаворит отца герцог Бекингем — и оппозиция нацелила атаки на него. Что было нетрудно. Став при Карле фактическим руководителем страны, он просто обнаглел, вел себя, как монарх, вытворял, что левой ноге угодно, и не делал разницы между своим карманом и государственным.

Испания одержала победу в Голландии — после 10 месяцев осады войскам Спинолы сдалась крепость Бреда. Только тогда нидерландские правители переполошились и стали предпринимать меры по укреплению армии. А в Мадриде царило ликование, королю присвоили титул “Великого”. Но… страна исчерпала накопленные средства, и пошел внутренний разлад: кортесы Арагона, Каталонии, Валенсии не хотели давать субсидий “кастильцам”. Франция пока участвовала в войне исподтишка. Навербовала отряд в помощь голландцам, послала денег Мансфельду, что позволило немецким протестантам реанимировать армию.

Предпринять что-либо еще Ришелье не мог — государство он принял в полном развале. Финансы были в хаосе. При очередном повышении налогов восстала провинция Керси, пришлось подавлять войсками. Но и собранные налоги уплывали не пойми куда. Попытки усиления центральной власти встречали оппозицию Парижского и провинциального парламентов, качавших свои права. Правосудие являлось чисто номинальным, суды, по выражению современников, были “опаснее разбойничьих вертепов”. В Париже даже днем опасно было ходить без оружия. Своеволие аристократии дошло до беспредела. Принц крови, герцог Ангулемский, вообще не платил жалования прислуге и говорил, что его дом выходит на 4 улицы — и такие молодцы, как у него, без труда найдут там деньги. В чужих карманах. Дворянство давно выродилось. Называло себя “дворянством шпаги”, но 2/3 никогда не служило в армии и жило подачками покровителей. Зато отличалось крайней сварливостью, выпячивая свои права носить носить оружие, не снимать шляпу и занимать первую скамью в церкви. Чуть что, хваталось за шпаги, в год на дуэлях погибало до 2 тыс. Заговоры в этой среде плодились, как грибы. И стоило Марии Медичи примириться с сыном, как возникло два новых центра интриг: младший брат короля, глупый и тщеславный Гастон, и скучающая, сексуально неудовлетворенная Анна Австрийская.

Для заключения брака Карла I с принцессой Генриеттой в Париж прибыл Бекингем. Кстати, подобный брак “по доверенности” был любопытной процедурой. На венчании “заместитель” предъявлял письменную доверенность и играл роль жениха. После чего раздетую невесту укладывали в постель, а “исполняющий обязанности” мужа снимал сапог, просовывал голую ногу под одеяло, касаясь ее ноги, и брак считался свершившимся. Но Бекингем заодно предложил заключить союз против Испании, что показалось Ришелье преждевременным. Временщик счел отказ обидой и, будучи прожженным ловеласом, решил в качестве мести наставить рога французскому королю. Связался с Анной через ее наперсницу герцогиню де Шеврез. Которая и сама была любительницей постельных развлечений и потребовала “плату натурой” — затянувшуюся на неделю. А Ришелье узнал о планах герцога и успел принять контрмеры, подсунул англичанину свою шпионку де Лорм. Она пригласила Бекингема в гости, а встретила в ярко освещенном будуаре без единой нитки на теле. Но удовлетворить его страсть согласилась лишь в том случае, если он ей подарит столько же ночей, сколько де Шеврез. После чего ему уже пришла пора уезжать.

Тем не менее Бекингем тайно вернулся и добился свидания с королевой в садах Амьенского епископства. Разразился скандал. Допрошенная подруга Анны принцесса Конти свидетельствовала, что “от пояса до ног она отвечает королю за добродетель королевы, но не может сказать то же самое о том, что касается от пояса до верха”. Разгневанный Людовик хотел сослать жену в монастырь, но кардинал уломал его не выносить сор из избы. А Бекингема объевили персоной нон грата. Он оскорбился и стал настраивать Карла I против Франции.

Правда, до разрыва пока не дошло, и обе страны успели провести переговоры о вступлении в европейскую войну с Данией. Ее король Христиан IV согласился, если ему оплатят войско. Голландские толстосумы теперь не отказывались раскошелиться, британские парламентарии тоже, и в конце 1625 г. при посредничестве Ришелье был заключен англо-голландско-датский союз. Армия Христиана вторглась в Германию. Ощутив такую поддержку, сразу поднялись против императора северогерманские князья, активизировался князь Трансильвании Бетлен. Война получила новый импульс. Возник фронт и в Верхней Австрии. Император за военную помощь отдал ее в залог Максимилиану Баварскому, но расплатиться с ним был не в состоянии, и Максимилиан решил совсем прибрать область к рукам. Его наместник Гербердорф вел себя, как завоеватель, баварские гарнизоны реквизировали, что хотели, бесчинствовали. В 1626 г. австрийцы восстали под руководством Фадингера, организовавшего войско. Создали “крестьянский парламент”, истребляли баварцев.

Но Христиан IV так и не смог сорганизовать своих союзников воедино. Австрийских повстанцев баварцы отвлекли переговорами, стянули силы и разбили. Фадингер погиб, а с “крестьянским парламентом” заключили мир на условиях амнистии. Когда же мятежники распустили свои отряды, их стали вылавливать по деревням и вешать. Восстание вспыхнуло снова, но уже разрозненно, и его жестоко подавили. Правда, Максимилиан Баварский счел область слишком беспокойной и вернул Габсбургам. В это же время маршал Тилли при Луттере нанес поражение датчанам. А Валленштайн ударил на войска Евангелической унии Мансфельда, наголову разгромил их и вместе с Тилли развернул наступление на север.