– Кто там? – спрашиваю я с некоторой тревогой, но из-за грохота засовов не слышу ответа. Открыв дверь, вижу охранника, а за ним – мужчину повыше. Его капюшон так опущен, что не видно лица.

Я не успеваю хлопнуть дверью, так как он быстро подставляет руку.

– Не узнаешь меня, супруга? – шепчет он.

Это Нед, Нед, это мой муж Нед, прекрасный и улыбающийся. Он кивает стражу и распахивает дверь, заключает меня в объятия, целует мое лицо, мои волосы, мои мокрые веки, губы.

– Нед, – едва не задыхаясь, говорю я.

– Любовь моя. Моя жена.

– Ты свободен?

– Боже, нет! Я подкупил стража, чтобы провести час с тобой. Китти, как же я люблю тебя. Я никогда не переставал тебя любить. Господи, прости меня за то, что оставил тебя. Мне не следовало уезжать.

– Знаю, знаю! Надо было мне выражаться яснее. Но я не сомневалась, что ты вернешься. Разве ты не получил мои письма?

– Нет! Ничего не получал! Я не мог понять, в чем дело! Пришло всего одно письмо, когда меня вызвали обратно и сообщили, что ты беременна и под арестом. Я не знал, что делать. Французы говорили, что лучше остаться с ними, чем предстать перед Елизаветой. Просили не уезжать, но я не мог бросить тебя здесь одну.

– До тебя не дошли мои послания? Я же писала! Постоянно умоляла вернуться. Не могли же они затеряться.

Мы смотрим друг на друга, постепенно осознавая правду о том, что нас окружали враги.

– Нед, я писала так часто, что они не могли просто пропасть. Видимо, их похитили.

– Вокруг нас с самого начала были одни шпионы. – Нед ведет меня в спальню. Он сбрасывает мантию с капюшоном, срывает жакет и стягивает рубашку через голову. Находясь в заключении, он похудел, его кожа выглядит бледно-кремовой в сумерках. У меня сразу перехватывает дыхание от страсти, переполняющей нас обоих.

– Ты должен побыть с Тедди!

– Обязательно, но сначала я побуду с тобой. Я так долго мечтал о встрече с тобой.

Мы проходим в спальню к моей кровати. Без лишних сомнений я отбрасываю покрывало и залезаю в постель. Нед, голый по пояс, наклоняется и снимает с меня ночную рубашку. Я поднимаю руки, и ткань ускользает.

– Ты поклялась архиепископу, что мы женаты?

– Конечно! Я не позволила ему заявить обратное.

Нед издает короткий смешок.

– Я тоже. Был уверен, что ты не предашь меня.

– Никогда. Я никогда от тебя не отрекусь.

Я протягиваю к нему руки, а он снимает штаны и приближается ко мне. Мы полны безудержной страсти. До разлуки длиной больше года мы были юными влюбленными, которые не могли насытиться друг другом. Как же я ждала этого момента и желала его прикосновения. Он замирает надо мной, вглядывается в мое полное восторга лицо.

– Любовь моя, – шепчу я ему, и он набрасывается на меня, как сокол на приманку.

* * *

У нас есть всего час, и, когда Нед вылезает из моей постели, а я помогаю ему натянуть рубашку, это напоминает о дне нашей свадьбы, когда мы одевали друг друга, путаясь в завязках, и мы с Джейни спешили домой к ужину.

– А теперь дай-ка посмотреть на моего сына! – говорит Нед.

Я веду его в комнату горничной, где наш ребенок спит в колыбельке рядом с ее кроватью. Рука служанки вытянута, чтобы она могла покачать его, когда малыш зашевелится. Он сладко спит, лежа на спине, руки сжаты в маленькие кулачки над головой, щеки розовые, на верхней губе – маленький розовый прыщик от сосания молока.

– Боже, он прекрасен, – шепчет мой муж. – Я и представить не мог. Думал, маленькие дети уродливы. Он красив, точно маленькая куколка, – весь в тебя.

– И упрям, как ты, – добавляю я. – Совсем не похож на милую куколку, если ему что-то не нравится. Когда хочет есть, вопит, точно оголодавший лорд, и не терпит задержек в кормлении.

Мы тихонько идем обратно в мою комнату.

– Ты сама его кормишь?

– Больше некому! – смеюсь я, глядя на его ошеломленное лицо. – Воспитываю его, будто нищенка, вечно держащая ребенка у груди. Даю ему свое молоко и любовь, вот он и растет хорошо.

Нед целует мои руки, губы, лицо, целует меня, как изголодавшийся мужчина, готовый съесть что угодно.

– Ты ангел. Настоящий ангел для него и меня. Завтра вечером я снова приду.

– Ты можешь прийти еще? – Я с трудом могу в это поверить. – Каким образом?

Нед издает очаровательный смешок, который я так давно не слышала.

– Мы во всеуслышание объявлены грешными любовниками, и теперь, похоже, нам разрешается бывать вместе, хотя запрещалось, пока мы считались мужем и женой. Сэр Эдуард кивнул мне, как бы говоря, что если уж нас так сурово наказывают за грех, то этим грехом можно наслаждаться. Я сунул стражу монету, и он привел меня сюда.

– Мы можем быть вместе? – Я не прочь провести остаток жизни в Тауэре, если нам позволят спать в объятиях друг друга и Нед сумеет видеться с сыном.

– Не на такую совместную жизнь я рассчитывал, но пока это лучший вариант, – отвечает он. – И я все равно не теряю надежду. Елизавета не может игнорировать всех своих советников, а Уильям Сесил и Роберт Дадли знают, что мы виновны лишь в одном – любви. Они наши друзья и хотят видеть на троне протестантского наследника, и он у нас есть. Они будут действовать против Марии Стюарт и никогда не примут ее. Я не отчаиваюсь, любовь моя.

– И я тоже. – Благодаря его словам ко мне возвращается храбрость. – Я не стану отчаиваться, пока я рядом с тобой.

Несмотря ни на что, несмотря на королевскую злобу, мы счастливы. Мать Неда посылает ему арендную плату за земли и проценты от вложений, так что он богатый узник. Нед подкупает стражников и приказывает им делать все, что мы захотим. Он приходит ко мне каждый вечер, и мы вместе ужинаем, играем с малышом и занимаемся любовью. Дневное время превращается в сплошное ожидание, во время которого я учусь, ухаживаю за сыном и пишу письма друзьям при дворе. Сэр Эдуард, комендант Тауэра, разрешает мне гулять в саду и брать с собой мальчика. Я раскладываю шаль на нагретой солнцем траве, и Тедди лежит, дергая ножками и рассматривая чаек, кружащих в голубом небе над ним.

Настоящая жизнь начинается ночью, когда охранник тихонько впускает Неда в мою комнату, и мы разговариваем и читаем вместе. Он смотрит, как я кормлю сына, пеленаю его и отдаю на ночь служанке, а потом мы лакомимся деликатесами, что прислала мать Неда из Ханворта, и угощениями, отправленными в Тауэр жителями Лондона.

Каждый день то мне, то Неду передают записку или письмо от кого-то, обещающего поддержку в случае, если мы опротестуем свой приговор. Некоторые желают предоставить убежище, реши мы сбежать. Пара человек даже предлагают собрать армию и освободить нас. Все послания мы сразу сжигаем и не говорим о них. Елизавета объявила нас грешниками: ей не нужно вешать на нас более серьезные преступления. Мы не дадим ей повода судить нас за измену.