– Я уже рассказала вам всю правду. Ни завтра, ни когда-либо еще мои слова не изменятся. Я вступила в честный брак, и мой сын является виконтом Бошаном.

Прижавшись щекой к холодному стеклу и еще более холодному свинцу витража в доме коменданта, я вижу ступени, ведущие от зеленой площадки к водным воротам, и жду, замерзая, с раннего утра до восхода солнца. Наконец страж ведет Неда к барже.

Мой любимый, мой единственный зажат среди четырех охранников – двое идут спереди, еще двое сзади, как будто они думают, что он сбежит и оставит меня с ребенком в заточении. Я так и подозревала, что его повезут к архиепископу Паркеру сегодня, на следующий же день после моего допроса, и, когда Нед скрывается из виду, я подхожу к Библии, кладу на нее замерзшее лицо и молюсь, чтобы он оставался верным мне.

Конечно, даже оставаясь верным, можно совершить промах, который позволит архиепископу признать нас виновными. Если Нед позабыл об отороченном мехом наряде священника или его иностранном акценте, его рассказ не совпадет с моим. Если, защищая мою репутацию, будет отрицать, что мы спали вместе до брака, они ухватятся за эту ложь. Разойдись наши слова хоть в чем-нибудь, женитьбу признают недействительной, а все рассказанное выдуманным с целью сохранить лицо.

Я не могу не опасаться подобного исхода. Это ведь было так давно! Прошел целый год, да и то мы виделись урывками и все время спешили. Я потеряла бумаги, а Нед даже не узнал, как звали священника. Умерла Джейни, наш единственный свидетель и друг. Вполне вероятно, что Нед забудет какую-нибудь деталь, тем более его так внезапно вызвали домой из путешествия по Франции, Бургундии и Италии. Зато у меня хранятся два кольца, а полученные от него стихи я помню наизусть. Кто поверит, что все это выдумка? Однако правда никого не волнует. Цель у них одна – объявить моего сына внебрачным ребенком, чтобы отправить меня вместе с Недом и Тедди куда-нибудь подальше, опозоренных и забытых.

Неда держат там весь день. Привозят его обратно уже в темноте и не ведут в комендантский дом. Я жду, что он зайдет в ворота, и держу у окна свечу, чтобы помахать ему. Но сначала я не вижу ничего, кроме покачивающегося пламени от факелов стражей, идущих от темной арки к высокой Белой башне, суровой на фоне ночного неба. И вот появляется Нед, он останавливается, выходя из арки, опускает капюшон и смотрит прямо в мое окно. Я высовываю свечу из окна, чтобы муж увидел крохотный огонек, трепещущий на ветру, и понял – это для него. Я верна ему и не сомневаюсь в его верности.

Неда подгоняют, и он, помахав мне рукой, идет мимо комендантского дома, мимо моей двери, направляясь через зеленую лужайку к угрожающего вида башне. Поднимается по ступеням, входит, за ним с грохотом закрывают дверь – видимо, он все-таки что-то сказал или же обвинители придумали нечто такое, что позволило им отправить Неда в камеру в королевской тюрьме. Он больше не под домашним арестом в комендантском доме как почтенный лорд. Теперь он в Тауэре, где держат и пытают предателей.

В течение четырех дней нас возят к архиепископу и обратно, и каждый раз после встречи с Недом он спрашивает меня об очередной детали – то реальной, то выдуманной, – которую я не могу припомнить или вообще не знаю. Внутри нарастает беспокойство, а первоначальное сопротивление уступает место страху. Я умоляю архиепископа Паркера понять, что мы женаты, что вступили в брак по совести, перед Богом. Прошу поверить, что раз я называю Господа нашим свидетелем, значит, я не вру. Разве я стану упоминать Его имя всуе, будучи сестрой Джейн Грей? Тон моего голоса меняется от презрительного до умоляющего. Архиепископ уже выглядит не встревоженным, а вполне довольным человеком, получающим нужные ответы. Писарь водит пером все быстрее. Не представляю, что будет дальше.

Ничего не происходит. Как это ни мучительно, мне просто приходится ждать. Я думаю о сестре, которая, находясь в доме Партриджей, все ждала и ждала прощения королевы Марии, надеясь, что Ее Величество будет вынуждена простить и освободить Джейн – а потом явился священник и сказал, что на следующее утро ее ждет смерть. Бывает, мне снится, что я и есть Джейн, и я просыпаюсь в слезах, потому что мое ожидание окончено и на рассвете меня отведут на площадку для казни. Но потом я поворачиваюсь в постели, тянусь к малышу в колыбельке, покрасневшему от плача и голодному, прикладываю его, нетерпеливо трясущего ножками, к груди и кормлю, зная, что рядом со мной сильное невинное существо, которое нельзя убить. Однажды я выведу этого малыша на свободу.

Младшая сестра Мария приносит мне корзинку свежей спаржи.

– Кое-кто угостил меня своим урожаем, – пространно объясняет она, водружая корзину на стол. – Подумала, может, повар коменданта приготовит ее тебе с маслом.

– Обязательно приготовит, спасибо, – благодарю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Мария залезает на сиденье у окна.

– Вот там держат Неда? – спрашивает она, показывая на окошко Белой башни, на котором развевается синий шейный платок.

– Да. По утрам он вывешивает платок в знак того, что с ним все хорошо, и я делаю то же самое, – отвечаю я. – Белый платок означал бы, что Нед болен. Если платка вообще нет, значит, его отпустили.

Она кивает, не решаясь задать вопрос о том, что станет символом плохих новостей. Никто в Таэуре не хочет к такому готовиться. Только моя сестра Джейн с храбростью дожидалась смерти и даже написала мне письмо о том, что надо научиться умирать.

– Двор уезжает из Лондона, – сообщает Мария. – И я тоже. Она обращается со мной вполне неплохо. Как будто я вовсе не связана с тобой, но при этом и не родня ей. А просто одна из фрейлин. Остальные ей нравятся сильнее, даже карлице Томазине достается больше внимания. Я всегда при ней и обедаю с придворными дамами. Королева почти не разговаривает со мной и едва меня замечает. Однако с другими она обходится еще хуже.

– С кем же? – интересуюсь я.

– С нашей кузиной Маргаритой Дуглас, например, – тихо отвечает сестра. – Ее подозревают в измене и держат под домашним арестом в Чартерхаусе в Шине.

Я зажимаю рот рукой.

– Еще одна кузина под арестом? И в нашем прежнем доме?

– Говорят, она пыталась женить своего сына Генри Стюарта на Марии королеве Шотландской.

– Это правда?

– Скорее всего. Почему бы ей не попытаться? Чудесный вариант для него и подходящий для нее, а для нас английский король-консорт в Шотландии лучше, чем какой-нибудь француз.

– Арестовали всю семью?

– Кажется, ее мужа держат здесь, в Тауэре. А вот сын исчез.

Я хватаюсь руками за голову, едва не дергая волосы.

– Что? Это просто безумие.

– Знаю, – мрачно отзывается Мария. – Елизавета с ума сходит от страха, как и ее отец. А мне приходится служить ей и ездить, куда ей вздумается.