Она ухватилась за перила и боком, но очень быстро начала спускаться по ступеням.

Снизу Кудрявая посмотрела на Виньку. А он на нее. Хотел помахать, но не решился.

И пошел домой.

Все эти подробности говорить отцу Винька не стал. Рассказ его был лаконичен:

— Ну что… Там один дурак, Пузырь то есть, стал к девчонке… к девочке то есть приставать. Я говорю: “Не лезь”, а он мне в глаз. Тогда я ему по губам. Он заревел и пошел…

Аркадий Матвеевич безошибочно угадал в тоне сына скрытые героические нотки. И все же посмотрел с сомнением. Тогда Винька сказал:

— Честное пионерское.

— А что, симпатичная девочка?

Винька возмущенно взметнул ресницы:

— Разве только за симпатичных надо заступаться?

— Я просто так спросил…

— Никакая не симпатичная. У нее… нога поврежденная, она хромает… А этот псих у нее портфель выбил.

— Понятно… Кстати, хромота не всегда уродует. Несмотря на нее бывают красавицы.

— Ну уж…

— А разве ты не помнишь Луизу де Лавальер?

— Кого?

— Ну, ты же читал про мушкетеров!.. Ах да, ты знаешь только первую книгу. А Лавальер во второй и в третьей, где про виконта де Бражелона…

Винька “Трех мушкетеров” прочитал недавно, от корки до корки. Эту пухлую книгу со шпагами на обложке принесла от подруги соседка, десятиклассница Варя Бутырина. Винька увидел и буквально вымолил знаменитый роман на несколько дней. У книги был не только вид, но даже запах особый, приключенческий…

А о том, что у “Мушкетеров” есть продолжение, Варя ни словечком не обмолвилась.

Папа сказал, что есть еще несколько томов. Он читал в детстве. И в тот же вечер он кое-что рассказал Виньке: про любовь юного виконта Рауля к девочке Луизе, про железную маску, про гибель мушкетеров в конце последней книги… Но это был короткий пересказ. И чтобы про все узнать подробно, Винька решил записаться в городскую детскую библиотеку.

2

До той поры Винька был записан в ближней, районной. В ней ни мушкетерами, ни виконтами, как говорится, и не пахло. За “Васьком Трубачевым” и то приходилось занимать очередь.

В городскую библиотеку ребят из начальной школы брали “со скрипом”. Только если принесут записку от своей учительницы. На школьном бланке. Марина Васильевна такую записку Виньке дала — в обмен на обещание, что он исправит тройку по арифметике хотя бы на четверку.

— А то я пойду в библиотеку и скажу, чтобы выписали обратно, раз книжки отвлекают тебя от учебы. Такой способный мальчик, а в примерах со скобками до сих пор путаешься…

Винька сказал, что исправится обязательно. И, конечно, обещания не сдержал. Но Марина Васильевна про свою угрозу позабыла, и в библиотеку четвероклассник Греев ходил без помех.

Нужные книжки здесь были. И “Двадцать лет спустя”, и “Виконт де Бражелон”. Но только в читальном зале, домой не унесешь. Винька иногда приходил в библиотеку сразу после уроков и сидел до “отбоя”.

Отбой давался ударом колокола.

Колокол был небольшой, вроде тех, что висят на пожарных машинах. Многие считали, что он такой и есть — самый обыкновенный, пожарный. Однако некоторые мальчишки (и Винька среди них) верили, что это — “рында”. Колокол с корабля. Был слух, что рынду принес сюда Петр Петрович — единственный мужчина среди работников библиотеки, заведующий читальным залом, а в прошлые годы — бывалый моряк.

Рассказывали, что на краю колокола даже выбито название корабля. Только повернуто оно к стене, поэтому никак не узнать — какое? Подсмотреть было невозможно: колокол висел там, куда заходить не разрешалось — на боковой стенке могучего книжного шкафа, позади похожей на прилавок стойки. За этой высокой (Виньке до груди) стойкой Петр Петрович заполнял читательские карточки и выдавал книги.

Он, кстати, совсем не был похож на моряка, хотя и ходил в поношенном флотском кителе. Сухой, сгорбленный на одно плечо старичок, с гладко расчесанными на пробор седыми волосами.

Несмотря на инвалидную и совсем не суровую внешность, порядков Петр Петрович придерживался строгих. Именно морских. Когда стрелка на старинных восьмиугольных часах — с римскими цифрами и надписью “П.Буре” — доходила до половины седьмого, заведующий бил “первую склянку”. Готовьтесь, мол. Без четверти семь — второй сигнал: пора сдавать книги. А ровно в семь — для тех, кто зачитался или замешкался — частый требовательный трезвон: имейте совесть, друзья! А то как впишут вам в формуляр замечание — на неделю останетесь без книжек!

Впрочем, нарушителей почти не было, Петра Петровича уважали.

К Виньке Петр Петрович проникся симпатией. То ли за вежливое поведение этого темноглазого смирного четвероклассника, то ли за его преданность книжкам. Он позволял Виньке сдавать книги после всех, даже с задержкой. И придерживал для него специально томики Дюма — растрепанные, маленькие, напечатанные еще до войны в издательстве “АСADEMIA”. (Иностранный язык в четвертом классе не учили, но латинские буквы Винька знал — папа показал).

Роман “Двадцать лет спустя” был в двух томах, а “Виконт де Бражелон или десять лет спустя” — аж в шести. Но Винька к Новому году одолел их все. И кроме того, он не только про мушкетеров читал. Еще и “Слепого музыканта”, и “Чапаева”, и “Человека-амфибию”, и “Пещеру капитана Немо” — это как черноморские мальчишки вредили фашистам.

Библиотека располагалась недалеко от Винькиной школы, в бывшей церкви, Только не в красной и перестроенной, как цех пластмасс, а в белой, нарядной, с фигурными, похожими на шахматы, башнями. Внутри были гулкие чугунные лестницы, таинственные переходы, много всяких комнат и коридоров.

А читальный зал был просторный, одна его часть — закругленная, с высокими сводчатыми окнами. Между окнами стояли потертые плюшевые кресла и диван. Сбросишь валенки, заберешься с ногами в кресло — и головой в книгу…

Особенно хорошо было, когда мало народу. В тишине звонко тикали часы “П.Буре”, покашливал за стойкой Петр Петрович. Желтовато светили лампы, в сводчатых окнах, сквозь голые ветки тополей синели сумерки…

Если читателей было немного, Петр Петрович звякал в колокол осторожно, в полсилы…

Один раз случилось, что Винька остался с заведующим один на один. И тогда решился на вопрос:

— Петр Петрович, а правда, что этот колокол с корабля?

— Тс-с, голубчик. Это вопрос тонкий, каждый для себя решает его сам.

Винька ничего не понял. Но читальный зал полюбил еще больше.

Домой Винька приходил в восьмом часу, съедал сразу обед и ужин и с грустью думал про домашние задания. Мама добавляла этой грусти:

— Ты вовсе голову потерял в твоей библиотеке! Худой как щепка и уроки не учишь совсем!

— Господи боже ты мой! — стонал не веривший в Бога Винька. — Только и слышишь: уроки, уроки! Ну, должно же быть у человека что-то еще, кроме школьной каторги!