Третий «туберкулезник» – тщедушный старичок с выпяченной вперед челюстью, прошамкал беззубым ртом:

– Што-то ты мне не нравишься. Ты хто? Погоняло?

– Мячик. Из Москвы. Ну и че? – сбавив тон, процедил киллер.

– Окрас? С кем работал? – спросил тот, что держал штырь.

– Чего?.. – неуверенно спросил Мячик. – Какой такой окрас?

Зэки переглянулись и снова загоготали.

– Чем живешь? Вор, гоп-стопник, катала?

Мячик замялся. Вопреки глупым легендам, киллеры в уголовном мире уважением не пользуются. Наоборот, их все ненавидят. Потому что за «бабки» валят они кого угодно: сегодня коммерсов, завтра – братву, послезавтра – воров!

– В ментов стрелял по пьянке…

– А кого знаешь? – не унимался зэк, поигрывая своим штырем.

– Да не при делах я… Никого не знаю…

– А, значит, лох… Чего ж волну гнал? Вот я тебе за наглость брюхо проткну!

– Хватит, Гнилой! – урезонил его старичок. – Сколько можно? Троих на больничку отправил, больше с рук не сойдет!

– А мне плевать! Сколько той жизни осталось… СПИД все равно не лечится! Я могу всех переколоть! Что мне сделают? Вот ты, Козырь, что мне можешь сделать?

Но беззубый не обратил на своего сотоварища никакого внимания и продолжал гипнотизировать киллера жуткими змеиными глазами.

Мячика начал бить нервный озноб. Он много раз попадал в серьезные переделки и часто рисковал шкурой. Но тогда все обстояло по-другому: он начинал первым и с оружием в руках – отстрелялся и быстро уходил по оперативному простору, валя всех, кто попадется на разведанном заранее пути… Полчаса пикового напряжения сил и нервов – и все кончено, можно расслабиться, пить, гулять, драть телок и дышать чистым воздухом…

Сейчас, среди отмороженных нелюдей, в замкнутом вонючем пространстве, где душный воздух кишел бациллами СПИДА, туберкулеза, сифилиса и чумы, весь его опыт не мог защитить душу от противного страха смерти. Вот мигнет сейчас этот отвратительный старик – и его начнут рвать на куски! Но Козырь не стал мигать.

– Ладно, устраивайся на верхней шконке, – обратился он к новоприбывшему. – Будешь жить пока мужиком.[75]Посмотрим, что ты за птица…

– А если нам не понравишься, то водицы из парашки хлебнешь да очко подставишь, – обыденным тоном пообещал остроносый.

Козырь озабоченно покачал головой и добавил:

– Только спи чутко, как бы тебя Гнилой в натуре не заколбасил. У него крыша конкретно едет. А хате лишние проблемы ни к чему…

* * *

Вполне естественно, что ночью первоход Сысоев не сомкнул глаз. Он нервно ворочался на железных полосках шконки, которые тощий матрац, больше напоминающий простыню, не сглаживал и сгладить не мог. Было жарко, тело покрылось липким потом, не хватало воздуха… В камере шла своя – непонятная и страшная жизнь: кто-то хрипел во сне, в углу кого-то то ли душили, то ли насиловали, а может – делали и то и другое…

Утром, измученный и невыспавшийся, Мячик получил алюминиевую миску с несъедобной пшенной кашей, кусок черного, вязкого, как пластилин, хлеба и едва теплый чай, напоминающий цветом кошачью мочу. Он не притронулся к еде. И обессиленно лежал на спине, глядя в бетонный, покрытый темными разводами потолок. Неужели это жалкое существование продлится месяцы и годы?! А может, всю оставшуюся жизнь?!

Изможденный молодой парень старательно мыл пол. Над ним издевались, награждали пинками и называли Алиной. Из разговоров было ясно, что это его «опустили» минувшей ночью. Теперь он должен спать под шконкой, есть из параши и держаться подальше от «чистых людей».

– Смотри, петух позорный, если «зашкваришь»[76]кого, мы тебя «посадим»,[77]– глумился Гнилой. – Помнишь, Козырь, как мы того фофана на ростовской пересылке «посадили»?

– Который «законником»[78]назывался? – ухмыльнулся шамкающий старик. – Еще бы! Он потом все свои восемь лет на спине пролежал…

– И этих киллеров сраных на Бутырке «посадили», – вмешался здоровенный браток, похожий на питекантропа. – Ну тех, которые всех подряд в Москве валили по заказу – и братву, и воров… Мой корефан там чалился, так говорит, их будто из-под бульдозера вытащили…

– И правильно! – поддержали его два других братка. Все трое были похожи, как родные братья-питекантропы. – Шакалов, которые за деньги кровь проливают, на куски резать надо! Чтоб неповадно!

– Вот попалась бы мне та падаль, что Тиходонца вальнула! – мечтательно проговорил первый питекантроп.

Мячик даже дышать перестал.

– Да, Гошу все пацаны уважали! – кивнул Козырь. – И братва, и воры…

– Конечно! Он духовитый[79]был, сильный! Если бы эта падла вышла с ним один на один! Или с «перьями»,[80]по-честному! А она, сука, в спину выстрелила!

Сысоев сжал зубы. Он стрелял не в спину, а в верхнюю часть груди и в голову. И потом, неужели эти вонючие уголовники действительно такие честные, порядочные и справедливые? Не берут чужого, не убивают беззащитных, не насилуют женщин? Тогда за что же они здесь оказались?!

– Ничего, менты рано или поздно схавают козла позорного, и он к нам попадет!

– Или по воле встретимся и кишки выпустим!

– Нет, на воле ему быстрая смерть… А на киче помучается, кашки-парашки поест, очко разработает, а потом его в лепешку растопчут… Так правильней будет, заслужил, гад!

В этот момент лязгнул малый засов, откинулась «кормушка». Снаружи донесся пронзительный женский голос.

– Сысоев, тебе копия экспертизы, иди, распишись!

В камере наступила напряженная тишина. Мячик медленно слез со второго яруса, на ватных ногах направился к двери. Через минуту документ окажется у него в руках, и арестанты обязательно ознакомятся с ним – интересно, да и делать все равно нечего… А это может быть экспертиза как раз по Тиходонцу! Да и любая другая, хоть по мужу с женой… Сразу станет ясно, что он киллер-профессионал… И вторую ночь ему не пережить… А может, и до вечера не дотянет…