Едва окинув взглядом бухту, командир отставшего миноносца сразу увел свой корабль в сторону, освобождая линию огня для броненосцев и паля всем бортом влево, пытаясь обозначить им приоритетные цели. Но с гораздо выше расположенного мостика флагмана Иессена обзор был достаточно хорошим, чтобы и так понять, куда бить.

К этому времени японцы уже разминулись с нашим авангардом и оказались у него за кормой, разворачиваясь для продолжения боя. Их колонна представляла для комендоров броненосца хорошую цель, так как все корабли практически створились, причем на острых носовых углах на расстоянии прямого выстрела, чем они незамедлительно и воспользовались.

Грянул сначала двухорудийный залп стодвадцаток левого борта, тут же дополненный перестуком трехдюймовок, потерявших несколько секунд на смену снарядов с шрапнели на бронебойные гранаты, и поспешной пальбой вразнобой среднего калибра уже правого борта, для двух пушек которого также открылась директриса стрельбы. А носовая башня главного калибра подвела предварительный итог парой десятидюймовых фугасов. Причем все это вздыбило воду вокруг кораблей противника почти одновременно.

Тем, кто находился в боевой рубке «Ушакова», показалось вначале, что удалось прихлопнуть сразу всех японцев. Только тот, что приближался с севера, уцелел, так как оказался немного правее линии огня. Но когда всплески от взрывов тяжелых снарядов опали, стало видно, что все цели на плаву, а парит и теряет ход только один из миноносцев. Истребитель и другой однотрубник выглядели совершенно не пострадавшими и продолжали бой. Это сразу же подтвердили и из артиллерийской рубки, с высоты которой поле боя видели куда лучше, чем через щели в броне.

Японцы закончили маневр и нагоняли наших, почти упершихся в противоположный берег узкой бухты и также разворачивавшихся на обратный курс, огибая со стороны причалов транспорты, стоявшие на бочках непосредственно перед минным арсеналом. Вот-вот все должны были смешаться в свалке ближнего боя. Тогда калибры броненосцев береговой обороны уже не смогут им ничем помочь.

Пока же скорострелки «Ушакова» сопровождали самураев кучными всплесками, иногда пачкавшимися клубами разрывов под тонкой обшивкой и разлетавшимися при этом обломками. Но за дымом и брызгами, вздымаемыми снарядами, разглядеть, в кого именно попадали и насколько серьезно, не удавалось.

К тому же из завесы наконец появился «Апраксин». Для него, как минуту назад для «Ушакова», теперь положившего лево руля и гасящего инерцию своего веса обратным вращением винтов, дистанция по дальномеру составила всего десять кабельтовых. Обходя своего флагмана с правого борта, он также успел дать полновесный носовой залп, включая башню главного калибра. Ее «выхлоп» на несколько секунд почти полностью закрыл обоим броненосцам обзор в носовых секторах. Сразу следом, считай прямо в этот дым, изрыгнула огонь и кормовая башня «Ушакова», окончательно застелив бурыми клубами половину просматриваемого сектора, а потом снова ухнули стодвадцатки.

Когда дым снесло вверх и в сторону, оказалось, что в итоге броненосцам на пару удалось выбить еще и истребитель, вдобавок к подстреленному на развороте миноносцу. Судя по паре очагов яркого пламени, появившихся глубже в гавани, досталось и пароходной шеренге, в которую влетели все перелеты. И это за неполные две минуты, так сказать с порога.

Однако добрать своих подранков Иессену не дали. Оба преодолевших входной канал броненосца почти сразу оказались главными героями схватки, завертевшейся под западным берегом напротив минной пристани. После громогласного появления в бухте их главный калибр замолчал, зато не слишком многочисленные скорострелки и даже пулеметы начали бить взахлеб на оба борта почти по всем румбам, отражая атаки японцев, в основном катеров, набрасывавшихся со всех сторон. Неожиданно появляясь из-за корпусов многочисленных судов и тянувшихся отовсюду шлейфов дыма, они атаковали и моментально вновь скрывались.

Эти наскоки прекратились внезапно, словно по команде. Кто не успел уйти, уже скрылся под водой или тонул и угрозы не представлял. Один из небольших транспортов в торговой части порта горел и медленно приседал на корму. Кроме двух, весело разгоравшихся судов, курились легким дымком откуда-то из своих потрохов еще несколько. Пострадали они от нашего огня или от своих экипажей, сразу было не разобрать.

В азарте схватки даже не поняли, кто, когда и чем добил тот миноносец, что оставался торчать без хода почти на середине бухты. К тому времени, когда «Ушаков», а за ним и «Апраксин», уже останавливаясь, прошли мимо отмели, постепенно развернувшись почти всем правым бортом к порту и встав друг за другом под самыми береговыми утесами западного крутого берега, он уже лишился трубы и быстро садился носом в воду. С него не стреляли, поскольку все вооружение явно вышло из строя, но и спасаться тоже никто не спешил. На воде вокруг всюду плавали обломки. Остальные японские миноносцы вели бой дальше в гавани и ни на что более не отвлекались. Точнее, им не давали отвлекаться.

Оглядевшись и оценив обстановку, Иессен приказал дать ракетный сигнал о безопасности входного канала. Поскольку два броненосца прошли им благополучно, получалось, что до своей гибели тральщики все же успели пробить проход сквозь все минное поле. А от оставшихся немногочисленных японских боевых кораблей два хоть и малых, но все же броненосца, вместе с миноносцами, свои пароходы теперь защитить сумеют.

Хотя вокруг еще было небезопасно, на мостике «Ушакова» пришли к выводу, что в случае успеха немедленной высадки пехоты не шлюпками, как предполагалось, а с транспортов прямо на пирсы базы, японская оборона окончательно рухнет. К тому же это сэкономит массу времени. Момент казался самым подходящим, так что снова пустили ракеты, сигнализируя о рекомендуемом способе десантирования. Откуда-то из-за дыма взлетел ответный сигнал. Приняли.

Воспользовавшись удалением клубка боя своих и японских легких сил в направлении доков и не имея больше возможности ничем помочь миноносникам, «Ушаков» и «Апраксин» начали обстрел позиций полевых и гаубичных батарей севернее города на восточном берегу бухты. Несмотря на ползущие над водой клочья серой хмари, мешавшие обзору, по частым вспышкам дульного пламени их обнаружили быстро. Они стояли кучно в ложбине вдоль железнодорожного полотна, уходящего к реке Сугио. Из рубок на мачтах в зоне досягаемости их насчитали целых пять штук.

Но кроме них стреляли еще и откуда-то из порта, закрытого пока корпусами и надстройками пароходов. Вдобавок наблюдение в том направлении затруднял дым из труб миноносцев, мелькавших уже где-то в глубине пароходной стоянки. Тем не менее с верхних марсов не сразу, но все же удалось разглядеть и эти орудия, развернутые в боевое положение прямо на пристанях.

Полностью прекратив продвигаться в гавань, оба броненосца прижались к западному берегу, сколько позволяли глубины, открыли огонь с места. Точность стрельбы сразу заметно возросла, а эффективность использования шрапнелей достигла возможного максимума.

Все полевые батареи были быстро накрыты. Пистолетные дистанции для корабельных пушек позволяли обходиться почти без пристрелки, а открытые позиции не давали расчетам противника никакого укрытия, так что все решилось в пределах четырех-пяти минут. Вне секторов обстрела оказалась только часть территории морского арсенала с доками, невидимая за изгибом берега, но там батарей не было.