Кстати, Вейер, автор культовых трактатов XVI века «О кознях нечистой силы» и «Псевдомонархия демонов», занимаясь классификацией нечистой силы, намекает между строк о принадлежности к ней Медичи и ее окружения. Так оно и есть, в восприятии французов и француженок жена дофина, а потом и короля вызывала недоверие и зависть: из незнатного, провинциального рода – а так высоко взлетела! Без поддержки сатаны тут явно не обошлось… Отсюда – и мифотворчество вокруг Екатерины Медичи, волею судеб оказавшейся на рубеже времен, точнее – у тонкой грани между двумя историческими королевскими династиями: Валуа и Бурбонов.

Классическая история о Медичи связана с отравленными перчатками. Она особенно символична для понимания той далекой эпохи.

Во-первых, почему именно перчатки? Дело в том, что перчатки, вручаемые сеньором своему сюзерену, считались в Средние века символом лояльности последнего и знаком его привязанности к более знатному и сильному. К тому же белые перчатки рассматривались как выражение чистоты и искренности (это сохранилось до наших дней в масонском ритуале Древнего и принятого шотландского устава, когда после посвящения в орден вольных каменщиков неофит приносит белоснежные перчатки той женщине, которую он «больше всего уважает и почитает»).

Во-вторых, почему перчатки, которые Екатерина Медичи якобы вручила своей жертве, были «отравленными»? Начнем с того, что они были густо пропитаны духами. Иначе, если учесть специфику XVI столетия, и быть не могло. Екатерина совершила в буквальном смысле слова переворот в такой части средневекового гардероба, как перчатки. Именно при Медичи они стали во Франции, а затем и по всей Европе предметом высокого престижа. Впрочем, перчатки французские «нобли» носили и раньше, только – какие! И как они пахли!..

Дело в том, что с древних пор при процессе дубления кож ремесленники-кожемяки, дабы сделать материал мягким и эластичным, использовали животные экскременты, обычно подгнившие, к которым иногда добавляли и мочу, свиную или бычью. Не буду уточнять, какой своеобразный амбре исходил от таких «изящных изделий». В Италии же мастера-кожевенники научились делать кожу гладкой, приятной на ощупь и при этом избавлять свою продукцию от непотребных ароматов. Их перчатки пахли травами, цветами, специями, свежей древесиной… Особенным спросом пользовались запахи жасмина, ландыша, фиалки, флердоранжа… Но какой ценой и с каким трудом удавалось достичь этого результата! Сначала парфюмерные ингредиенты смешивались с животным жиром или с маслом, после чего кипятились и, наконец, разделялись на фракции. Перчатки долго «купались» в ароматном растворе и старательно высушивались на ткани-промокашке. И так по нескольку раз…

Можно ли было вместо тонкого парфюма «наароматить» перчатки или, скажем, веер, парик, шляпу убойным ядом? Пуркуа па? Говорят, что служивший при королеве Франции мэтр Рене из Флоренции был способен не только кожу перчаток пропитать убойным ядом, но и изготовить такую свечу, при горении которой сам воздух превращался в яд.

Будучи королевой еще замужем, Екатерина от власти была практически отстранена – в пользу Дианы де Пуатье, любовницы Генриха II. Но после абсурдной гибели короля на рыцарском турнире – кусок от деревянного копья попал ему в глаз сквозь щель забрала – бразды правления Францией достались Медичи. Сначала – регентше, а потом – королеве-матери при трех слабовольных сыновьях. Вынужденная лавировать между двумя властными партиями, католической и протестантской, королева прибегала к самым разным маневрам, порой весьма сомнительным. Неспроста Екатерина как-то похвасталась перед королем, что способна «убить, не нанося удара». Как тут не вспомнить об истории с перчатками, подаренными итальянкой Жанне Наваррской!

Жанна д’Альбре объявила кальвинизм официальной религией в своем горном королевстве. Гугеноты, возглавляемые адмиралом Гаспаром де Колиньи и принцами крови де Конде, набирали все большую силу во Франции. После кровопролитной третьей Религиозной войны Екатерина сочла необходимым закрепить Сен-Жерменский мир, по которому протестантам была предоставлена свобода вероисповедания повсюду, кроме Парижа, браком сына Жанны гугенота Генриха Наваррского со своей дочерью Маргаритой Валуа, сестрой короля Карла IX (Генрих и Маргарита были обручены еще в раннем детстве).