– Где хранятся книги, содержащие пророчества? – спросил он с невинным видом.

Библиотекарь рассмеялся.

– Помимо классических, библиотека располагает огромным количеством пророческих книг. Ветхий Завет полон ими. И в Новом Завете книга Апокалипсиса вся состоит из них.

– Я не имею в виду эти книги, а нечто более современное, более близкое нашему времени. Как, например, проповеди нашего настоятеля.

Монах с удивлением посмотрел на него и осторожно ответил:

– Я не смогу вам ответить на этот вопрос. Один из наших монахов переписывает проповеди. Поговорите с ним. А еще лучше с братом Сильвестро. Он очень близок с настоятелем.

Жоан ждал, когда брат Сильвестро первым проявит инициативу и обратится к нему, и знал, что в этом случае ему придется потерпеть, прежде чем перевести разговор на интересующую его тему о пророчествах. Он не хотел вызывать подозрений, ибо по-прежнему чувствовал себя в замешательстве относительно возложенной на него миссии. Жоан приблизительно знал содержание книги, но не имел понятия, как она выглядит и где находится. Библиотека была великолепным местом для того, чтобы спрятать ее, но при этом существовала вероятность, что книга хранится в другом месте. Он опять погрузился в уныние.

Жоан снова обратился к молитвам в своей келье и сказал себе, что уж если он добрался сюда, то сделает все возможное и невозможное, чтобы выполнить свою задачу. В библиотеке были сотни книг, по большей части рукописи, потому что библиотекарь пренебрегал печатными книгами. Он считал, что тщательность и старание являются компонентами книги и что печать лишает ее ценности.

Жоан с первого взгляда понял, что сразу же может отсечь определенную часть томов библиотеки. Все классики и печатные материалы исключаются из более детального изучения. А также великолепно расписанные книги миниатюр, полные изображений. Книга пророчеств должна быть относительно небольшой, рукописной и скромной, поскольку главным в ней было ее содержание. Он не думал, что книга написана на разговорном языке, потому что монахи использовали латынь, для того чтобы тексты, написанные в одной стране, были бы понятны монахам их ордена в других странах. Тем не менее эта книга не предназначалась для распространения, а потому оставался риск, что она написана на греческом.

Эта задача не представлялась легкой, но Жоан продолжил поиски, воодушевленный новым настроем.

Брат Сильвестро Маруффи часто заходил в библиотеку, хотя и продолжал хранить молчание и не заговаривал с Жоаном, который тайком отмечал те книги, которые тот читал. Когда их взгляды пересекались, монах улыбался Жоану, и вскоре он ответил ему улыбкой. Долговязый, нескладный, горбатый, Сильвестро сильно отличался от Савонаролы: похоже, он жил в другом мире. Даже ни разу не поговорив с ним, Жоан решил, что это сердечный человек.

– Как вы себя чувствуете в нашем монастыре, брат Рамон? – наконец обратился к нему брат Сильвестро после молитвы третьего часа. Он приветливо смотрел на Жоана, и в его глазах в тот момент плескалась безмятежность.

Жоан подумал, что этот вопрос не имел никакого отношения к божественному, тем не менее он был учтивым и доброжелательным. Жоан ответил с такой же учтивостью, и они продолжили разговор, прохаживаясь вдвоем по крытой галерее после того, как остальные монахи разошлись по своим делам.

– Я хотел дать вам время, чтобы вы привыкли к нашему образу жизни и ознакомились с библиотекой, прежде чем начать разговор о книгах, вашей работе в Испании и нашей деятельности здесь, во Флоренции.

– Я благодарен вам за это.

Через некоторое время они уже беседовали о том, какую миссию возложил на орден доминиканцев его основатель.

– Новая инквизиция в Испании преследует ересь, и, хотя мы, монахи-доминиканцы, находимся в первых рядах этой борьбы, она перестала быть первоочередной для нас, потому что в ней участвуют монахи и других орденов, – объяснял Жоан.

– Мы не настолько удачливы здесь, – ответил монах. – Францисканцы обвиняют нас в радикализме и бойкотируют наш труд. Но ни их критика, ни критика прочих орденов не заставят нас отказаться от нашей миссии. Помимо наших обязательств перед Господом, мы имеем обязательства и перед людьми. Это то предписание миссионерства, которое внушил нам наш отец-основатель. Мы должны убедить паству Господню жить строгой и чистой жизнью, в которой нет места греху. Именно таким образом мы спасем их души. Флоренция станет примером для всего мира в воплощении на практике этой истинно христианской жизни.

– Да, однако немало людей, как мне кажется, отвергают путь к спасению.

Брат Сильвестро посмотрел на него, удивленно раскрыв глаза.

– Что вы имеете в виду?

– То, что многие ведут эту чистую и истинно христианскую жизнь не по собственному убеждению, но из страха. Я видел, как детские белые отряды насаждают непорочный образ жизни насильно, и, похоже, они не одиноки. Во Флоренции царит страх.

– Мы не являемся причиной этих насильственных действий, – ответил монах с ноткой обиды и одновременно нервозности в голосе. – Наши проповеди призваны пробудить сознание. Дело в том, что некоторые из наших последователей не в состоянии видеть греховность. Боязнь тех, о ком вы говорите, вызвана самой греховностью людей. Не мы являемся источником этого страха, но дьявол и его деяния. Если бы эти люди не испытывали желания грешить, они бы не боялись.

Жоан сдержался, чтобы не выказать своего раздражения и тем самым не навести брата Сильвестро на подозрения о его истинных мыслях.

– Мы, инквизиторы, не пачкаем руки в крови. Мы лишь выносим приговоры еретикам, а светские власти их исполняют.

– Да, – ответил монах. – Нельзя отрицать, что добро должно бороться против зла, как это делает архангел Михаил против Люцифера. Есть люди, не желающие воспринимать добро. Не думаю, чтобы осужденные всходили на костер, расточая похвалы вашей инквизиции.

Упоминание о костре заставило Жоана вздрогнуть. Оно вызвало в нем жуткие воспоминания, но он постарался овладеть собой. Ему нравилось дискутировать с братом Сильвестро, хотя он и боялся, что тот поймет его истинную сущность, бывшую полной противоположностью инквизитору.

– Да, конечно, – ответил он, уступая.

– Вы видели эти фрески, где изображен прекрасный агнец Божий, безмятежно пасущийся на зеленом лугу? – Глаза брата Сильвестро мечтательно лучились счастьем.

– Вы имеете в виду сцену из Апокалипсиса, где агнец окружен четырьмя живущими и старцами?

– Да, там, где все поют гимн во славу Господа. О том, что Господь создал царство священников и что они будут править миром. – Брат Сильвестро лучезарно улыбался. – Таково мое видение, моя надежда, это то, за что мы боремся. Великолепный мирный луг, где не только четверо живущих и старцы будут окружать агнца Божьего, восхищаясь им, но и весь мир – тысячи и тысячи людей. И все они спасут свои души и будут наслаждаться вечной жизнью в мире и благодати.