Прямо как улитка, восхищенно думаю я. Стоит дотронуться, и все, в домике. Но ведь и улиток приручают. Или нет? Ладно, хорошо, она не улитка, она… черепаха. Нет. Суриката? Нет. Ой, да пусть хоть черт лысый. Главное, что Люк вроде бы заинтересовался снимком. К чему прикован его взгляд – к морю, лодке или отвратительному наряду Элинор, не знаю, но что-то его зацепило.

– Минни бы там понравилось. – Он смотрит на меня. – И тебе. Сказочное место. Море, песок… Сон наяву.

– Можно нанять яхту, – вставляет Элинор.

– Минни нужно учить ходить под парусом. – Глаза Люка мечтательно затуманиваются, как всегда, когда у него рождается какой-то план. – Бекки, тебе тоже неплохо бы.

Люк уже не первый раз за время нашего брака заводит речь о парусах, но пока мне удавалось благополучно замять тему.

– Жду не дождусь! – жизнерадостно откликаюсь я.

В духовке пищит таймер, и мы вздрагиваем от неожиданности. Мы словно очнулись. На какой-то страшный миг мне кажется, что Люк сейчас снова заледенеет, ощетинится и выставит Элинор вон. Однако он всего лишь отрывается от фото и по очереди смотрит на нас. А потом подходит к окну и с протяжным вздохом трет щеки. Я знаю, что с ним творится. Он ненавидит, когда на него давят, так что теперь только ждать, пока он сам созреет. Элинор, глядя на меня, тоже молчит. Застыв, как статуя, она, кажется, даже не дышит.

– Да… наверное, это все слишком далеко зашло, – наконец говорит Люк. – Было бы неплохо… начать с чистого листа.

Я обмякаю от облегчения при этих словах. Элинор, как обычно, почти не меняется в лице, но я уже научилась его читать. Две крохотные складки у губ разглаживаются, что приравнивается к шумному «Уф-ф-ф!».

– Я тоже, – произносит она негромко. – Я от своих слов не отказываюсь.

– Знаю. Зато я беру назад свои. – Люк улыбается покаянной мальчишеской улыбкой, от которой у меня сжимается сердце. Тяжело ему пришлось – лишиться одной матери и годами ненавидеть другую. – Иди сюда. – Он целует Элинор в щеку. – Останешься ужинать?

Элинор вопросительно оглядывается на меня, и я киваю.

– Теперь отдашь ключ? – поворачивается ко мне Люк.

– Может быть, – дразню я, но ключ все-таки отдаю.

– Ты должна познакомиться с Минни, – решает Люк. – Она еще не спит, я ее сейчас подниму. – Минни! – зовет он, отпирая дверь. – Тут к тебе кое-кто пришел! Ты ведь ее последний раз младенцем видела, – напоминает он Элинор, выходя. – Глазам своим не поверишь.

Минни.

Черт. Минни. Люк ведь не подозревает, что они с Элинор знакомы. Мы с Элинор встречаемся взглядом, и я вижу, что она думает о том же.

Ладно. Без паники. Только спокойствие. Все будет хорошо. Соображай быстрее… Думай, надо что-то придумать… Ну же, ну…

Минни уже топочет по лестнице, из-за двери доносится голос торопящегося за ней Люка:

– Минни, у нас для тебя сюрприз!

– Сюрплиз? – щебечет Минни. – Подарок?

– Нет, не подарок, к тебе тут гостья, вот она…

Дверь открывается, на пороге застывает Минни – крохотная фигурка в белой пижамке с оборочками и тапках-зайцах.

– Ле-е-е-еди! – захлебывается от восторга Минни.

– Это твоя бабушка, – торжественно объявляет Люк. – Минни, эта леди – моя мама. Поздороваешься?

Минни, не слушая, несется через всю кухню и утыкается Элинор в колени, а потом дергает застежку ее сумки.

– Ле-е-еди! – верещит она. – Папа, это ле-е-еди! – Она победоносно машет добытым из сумки пазлом. – Пазл, ле-е-е-ди! Давай собирать, – выговаривает она старательно, карабкаясь на стул. – На столе.

Люк смотрит на обеих в полном замешательстве.

– Она… ее знает. Минни, солнышко, ты знаешь бабушку?

– Не ба-бус-ка, – оскорбленно сопит Минни. – Это ле-е-еди.

– Она тебя знает, – в упор смотрит он на мать. – Откуда? Она тебя с младенчества не видела.

– Не говори ерунды! – поспешно вмешиваюсь я. – Откуда Минни знать Элинор? Она просто ласкается.

Но я и сама чувствую, как фальшиво звучат эти оправдания.

И до Люка постепенно доходит.

– Леди, значит. Непонятная «леди», которая время от времени проскальзывает у Минни. – Побелев от ярости, он резко оборачивается. – А это, выходит, была моя матушка? Бекки, что за интриги у меня за спиной? И не вздумай мне сейчас врать.

Тоже мне прокурор. У меня закипает возмущение. Он ведь даже не представляет, вот ни на столечко…

– Да, я водила Минни к Элинор! Потому что она имеет право общаться с бабушкой. Но прежде чем вставать в позу, может, удосужишься узнать, что еще мы сделали, а, Люк?

– Ребекка, – начинает Элинор предостерегающе, но меня уже не остановить.

– Мы организовали твой день рождения! Ты думал, это Сьюз и Тарки? А вот и нет, это все твоя мать. Она все устроила, и все оплатила, и отказывается принимать благодарность, а зря! Потому что это целиком ее заслуга. Элинор.

Я останавливаюсь перевести дух. Наконец-то. Я таскала эту тайну, как тяжелую гирю, с того самого празднования.

– Правда? – спрашивает Люк потрясенно.

К кому из нас он обращается, не знаю, но Элинор в любом случае молчит. Она словно в глубокой заморозке. Вся мягкость и теплота улетучились, глаза сжались в два темных уголька.

– Я не для этого пришла, Люк. Не для того, чтобы ткнуть тебя носом, – колючим голосом говорит она. – Совсем не для этого. Ты не должен был узнать вовсе… Совершенно…

У нее дрожат губы, и мне становится страшно. Неужели…

Нет.

Она сейчас расплачется?

– Элинор, – в отчаянии молю я, – Элинор, простите, но ему необходимо было узнать…

– Нет. – Она отводит взгляд. – Нет, Ребекка. Ты все испортила. До свидания, Минни.

К моему ужасу, она трясущимися руками подхватывает сумочку и выходит.

– Ле-е-еди! – вопит Минни. – Куда ты?

Я стою как парализованная и не могу заставить себя кинуться за Элинор. Отмираю, только услышав громкий хлопок наружной двери. Не в силах сдержать переполняющее меня чувство вины, я выплескиваю его на Люка.

– Ну что, доволен? Ты разрушил матери жизнь, молодец, гордись.

– Разрушил? Сомневаюсь.

– Еще как разрушил! Она хотела всего-навсего помириться, стать частью семьи, видеться с Минни. Неужели непонятно, Люк? Она не хочет покупать тебя, твою любовь. Она запретила рассказывать тебе правду про подготовку дня рождения. Она наблюдала тогда из укрытия, не показываясь на глаза. А ты потом рассыпался в благодарностях Сьюз и Тарки, которым было очень неловко приписывать себе заслуги Элинор.

– Значит, посвятили всех, кроме меня, – сдавленно говорит Люк. – Ну, разумеется.