— Рассказывай!

Я ведь до сих пор еще не дошел до этой неприятной сцены из моей жизни, вернее, полностью ее пропускал в прежних повествованиях. А сейчас пришлось рассказать, как мне насильно скормили леснавские охотники три первых щита и как я собрался умирать. Даже как уже и начал умирать, но неизвестные мне врачи в клинике города Черкассы сделали полное, а самое главное, удачное промывание желудка. Как я радовался своему возрождению и на радостях полностью вычеркнул неприятные, жутко болезненные моменты из Моей памяти.

Конечно, про покупку нового первого щита я думал и мечтал постоянно, да ради этой мечты, можно сказать, и вернулся в этот мир. Но я никак не подозревал, что один из первых щитов, видимо, успел намертво закрепиться на стенках желудка и его не сдвинули даже самые современные медицинские препараты. Щит прижился, закрепился во мне и стал действовать. Моя выносливость увеличилась многократно: вспомнить хотя бы наш утренний вчерашний забег, на аналогичном я раньше бы умер после первой четверти дистанции. У меня возросла мускульная сила: я теперь тот же рюкзак швырял одной рукой, как мне вздумается. Я стал меньше нуждаться в отдыхе: бессонные ночи бдения в пещере только меня закалили. У меня появилось уникальное ночное зрение.

Можно было еще много чего отыскать положительного в явно намечающихся прогрессивных изменениях, но я по чему-то сидел тихий, напуганный и словно пришибленный. Так что подведением итогов нашей двухчасовой беседы мэтр большого манежа занялся самостоятельно.

— Не пойму, что тебя гнетет? — словно рассуждал он вслух, посматривая, как матросы расправляют паруса для попутного ветерка. Мы вновь пустились в плавание, — Что тебя пугает? Да я бы на твоем месте сейчас орал от счастья и подскакивал выше мачт.

— Да? — прорвалось из меня напуганное ехидство, — Что-то я не заметил большой радости с твоей стороны, когда Кайдан Трепетный рассказывал о своих мучениях. Наоборот, ты сразу сдал на попятную и заявил, что будешь добираться в Ледовое царство и лечиться у тамошних жрецов из храма Светоча.

— При чем здесь я? По последним соображениям, так я вообще, скорее всего, все оставлю как есть. Враги меня боятся, друзья не издеваются и не хохочут, незнакомые люди тоже воспринимают совершенно адекватно. Так по какой мне причине себя толкать на бессмысленные трудности.

Другой вопрос — это ты. И тебе отныне вообще никакого счастья не надо: расти, блаженствуй, радуйся.

— Так просто? А как же те мучения, о которых нам баял Кайдан? Как его отсутствие аппетита и многомесячное нежелание даже смотреть на пишу? Да когда он это рассказывал, мне плакать хотелось.

— Постой, но у тебя же совсем иначе! Скорее, наоборот: ешь ты нормально, даже слишком нормально.

— Это он просто про самые первые дни своего превращения забыл.

Леонид скривил свою жуткую физиономию, припоминая:

— М-да, о самых первых днях мы его так конкретно и не спросили. — Затем спохватился, подвинул ко мне тарелку с остатками блинов, снял салфетку и предложил: — Давай наедайся, пока в охотку!

Я с немым ужасом прислушался к себе, осознавая, что изменения теперь пойдут самые негативные, и тихо прошептал:

— Все, мне ничего больше не хочется! Теперь начну голодать и превращусь в ходячий скелет.

— Да не переживай, скелет — это явление временное! — утешал меня товарищ, от растерянности не зная, что мне дать, как утешить и чем угостить, — Время летит молниеносно! Не заметишь, как станешь высоким, стройным красавцем, а там и аппетит вновь вернется отменный, стойкость к алкоголю возродится!

— Э-эх ты! Жалел мне лишнюю порцию и обзывал жирным кабаном, — чуть не плакал я.

— Да что ты, в самом деле, так раскис? Где твой незыблемый оптимизм? Радоваться надо, веселиться. Хочешь, я тебе шоколадку принесу? У нас еще несколько осталось!

— Нет! — При упоминании о шоколаде меня чуть не стошнило, — Мы и так все съели, надо хоть парочку напоминаний о доме девчонкам оставить.

Радуясь, что появилась новая тема для разговора, Леонид и мое внимание постарался переключить:

— А что они вообще любят? Кто из них лучше готовит? Как они любят одеваться?

— Ха! Что в этом интересного? — пожал я плечами. — Девчонки как девчонки, ничего особенного. Хотя, если разобраться, то блюда они все любили совершенно разные.

И я закатил получасовую лекцию о пристрастиях и приоритетах моих подружек. Потом продлил еще на час, вспоминая события из нашего детства, юности и отрочества, и сам удивился, сколько много я о них знаю. Много времени у меня ушло на подробнейшее повторение всех нюансов, связанных с самим Грибником и системой переходов между мирами. Затем мой товарищ умело перевел разговор на Рушатрон и принялся дотошно вытягивать из меня все сведения, детали и особенности столичной жизни. Аргументируя это тем, что и сам может оторваться от меня в густой толпе и ему придется самостоятельно добираться до южной пейчеры. Про гостиницу и порядки в ней он тоже выспросил с особой тщательностью, дабы потом в чем-то не проколоться.

Ну а потом на горизонте показался самый большой с момента нашего путешествия по реке город, и капитан вежливо поинтересовался:

— Ваши милости желают что-то в порту заказать? А то долго стоять мы не будем, как только мне доставят несколько небольших посылок в Рушатрон, сразу отправляемся дальше.

Про еду мне в тот момент не подумалось, а вот и дальше ходить босоногим и раздетым совсем не прельщало. Да и как я буду выглядеть в столице, если заявлюсь к южной пейчере, словно нищий бродяга в хламиде? Да меня девчонки, если увидят таким, насмерть засмеют.

— А что в этом порту, есть какие лабазы и торговые лавки?

— Как не быть! Вся площадь ими забита до отказа. Торг и ночью не прекращается.

— Это хорошо, а то мне старая обувка жать стала. Ноги распухли. Может, чего-то у вас найдется, в чем до площади дойти?

— Сейчас сообразим!

И вскоре я уже в удобных сандалиях двигался по дощатым настилам пристани, выбивая подошвами незатейливый перестук. При обмене заозерских монет меня несколько обобрали, но я не слишком-то и торговался. Спешил скорее вернуться на ладью. Хоть Леонид там остался, да и владелец подождет лишние четверть часа, но наглеть тоже не стоило. Поэтому я наряды себе не слишком выбирал: лишь бы обувь была на пару размеров больше да второй комплект на вырост, еще просторнее. Плюс одежды эдакого стиля «а-ля простор во все стороны».

И только уже когда выходил из магазина с мешком на-бранной одежды, приметил за собой тщательную слежку. Наверное, стали сказываться новые способности организма, иначе как можно объяснить одновременное схватывание взглядом почти незаметных перемигиваний совершенно разных людей, толкущихся в общем круговороте. Они меня словно передавали друг другу, действуя с такой сноровкой и взаимной слаженностью, что мне вначале показалось все надуманным розыгрышем.