раньше с заплечными корзинами ходили по горам, теперь стали руководящими работниками и оказались в разных местах.

Лунг руководил работой большого участка. Время от времени он возвращался к месту слияния трех рукавов Авынга, чтобы проверить работу носильщиков, разгружавших машины и переносивших грузы в корзинах через лес к фронту X, при этом носильщики избегали больших дорог, забитых минами, которые «воздушные кавалеристы» расставляли в спешке во время своих парашютных вылазок.

Осыпались цветы железного дерева. Ночной лес вздыхал. В листве мелькали светлячки. Ночь ушла, наступало утро, холодное из-за дождя, из-за сильного ветра и из-за того, что здесь, на высоте тысячи метров, воздух был разреженный.

Многое пришло на память Лунгу, когда он с вещмешком за плечами, опираясь на посох, пробирался по глинистым склонам. Дорогу, по которой он шел, то и дело пересекали тропинки, оплетавшие все вокруг сплошной паутиной, испещренные фосфоресцирующими указателями. Вдоль дороги тянулся ряд приземистых хижин из бамбука, прячущихся под густыми деревьями, откуда-то доносились звуки дана талы[80]. Бесхитростная мелодия, подражавшая голосу ручья и пению лесных птиц, напомнила о днях, прошедших на Чыонгшоне, о жизни в лесу, о жестоких приступах лихорадки, о пантерах, диких слонах, о том, как проливали здесь кровь… о гибели мальчика Ая.

Это было самым тяжелым воспоминанием — мальчик, ловко перебирающий ногами по веревке и внезапно, словно лист, упавший вниз, чтоб навсегда исчезнуть в разъяренных пенных струях.

Было еще совсем темно, когда Лунг достиг цели своего похода. Камни под ногами были холодны, глухо гудел водопад, падавший с высокой вершины. В глубокой горной пещере, разверстую пасть которой окаймляли шероховатые наросты сталактитов, был оборудован большой склад. Сейчас там собралось около двухсот человек, они группами расположились возле наваленных друг на друга корзин и ждали, когда начнут раздавать грузы. Хотя в полумраке лица едва различались, Лунгу бросилось в глаза, как исхудали люди. Вот уже месяцев восемь или девять они жили впроголодь. Ядохимикаты уничтожили посевы батата и маиса, банановые деревья. Некогда богатый край превратился теперь в пустыню, где торчали лишь скелеты кустарников, худосочные деревца маниока да кустики батата со съежившимися, будто обгоревшими побегами. Люди ели вареные лесные плоды и клубни, не хватало соли. Воинский склад в пещере был заполнен рисом, солью, соевой мукой, рыбным экстрактом и мясными консервами. Однако никто не осмелился бы прикоснуться к этим запасам. Старики сказали внукам: пусть мы умрем от голода, но каждое зернышко риса должно пойти бойцам, которые сражаются против нашего врага.

Мужчины, юноши — все ушли в Армию Освобождения.

Носильщиками были старики и женщины. Терпели все — и голод, и холод. И не было носильщиков более спорых и выносливых, чем жители Чыонгшона.

У входа в пещеру тусклый свет керосиновой лампы смешивался со слабым, едва брезжущим светом дня. Фонарик, обернутый полиэтиленом, бросал слабые блики на землю, на аккуратно сложенные тюки. В неясный гул голосов то и дело вплетались чьи-то робкие смешки. Здесь было много девушек-горянок с распущенными волосами, в коротких юбках, с ножами у пояса и большими трубками в зубах. Наклонятся, подставят под веревку плечо и, легко поднявшись, тут же устремляются вперед; худые, но крепкие ноги все быстрей и быстрей мелькают по склону, светится красный огонек трубки. Поет, подражая ручью и птицам, небольшой, чуть больше ладони, дан талы, падает с веток вместе с лепестками цветов железного дерева роса, и слышно, как мокрые листья задевают проходящих мимо людей.

Одна за другой шли по склонам бригады носильщиков. Светлячками мерцали фосфоресцирующие стрелки, ночь уже собиралась переходить в день, а люди все шли — через перевал Прошу огонька, через перевал Флейта — сколько их было, перевалов, найденных недавно, с названиями, зачастую неожиданными и забавными, но всегда полными смысла.

Склад продолжал отпускать грузы. Внезапно Лунг вздрогнул, ему показался знакомым отрывистый голос, раздавшийся рядом.

— Ты что, не разрешаешь мне помогать Революции?!

Седой как лунь старик лет шестидесяти, по пояс голый и до того худой, что были видны все ребра и позвоночник, опирался о плечо мальчика лет десяти, другой рукой он сжимал край огромной заплечной корзины. Старик выглядел очень рассерженным.

Мальчик был так поразительно похож на погибшего Ая, что Лунг чуть не вскрикнул. Черные блестящие глаза мальчика с любопытством перебегали с человека, выдававшего груз, на старика.

— Старым людям положено отдыхать! Ноги-то уже небось слабые, — улыбаясь втолковывал старику человек, раздававший грузы.

Старик сердито таращил белесые, выцветшие глаза.

— Старый — значит нельзя помогать Революции? Ты что, меня за человека не считаешь? — И, не желая больше спорить попусту, он подставил плечи: — Ну-ка, клади сюда!

Ящик с патронами, длинный и тяжелый, килограммов восемьдесят весом, лег на его спину. Старик сделал движение плечами, передвигая ящик чуть повыше, слегка вытянул шею и крикнул:

— Давай-ка мне еще такой сундук!

Кругом осуждающе закачали головами. Старик с недовольным видом оперся о плечо мальчика и двинулся по тропинке. Ящик с патронами закрывал почти всю спину, но старик шагал уверенно, только глаза были чуть прикрыты, словно ему хотелось спать.

Сердце сжалось в груди у Лунга, и он поспешно бросился за стариком.

— Отец! Это вы тогда были у Кровавого ручья? Старик удивленно посмотрел на него. Лунг переспросил:

— Вы с Авынга?

— Да, с Авынга, — просто ответил тот.

— Вспомните, отец, когда-то вы спасли человека на Кровавом ручье, то есть, я хотел сказать, на Авынге, — взволнованно сказал Лунг.

Старик, казалось, старался разглядеть того, кто стоял перед ним. Но взгляд его был устремлен вдаль, как будто искал встречи с прошлым.

— Нет, не помню…

Лунг взял его руку, ласково погладил:

— Отец, вспомните: мальчик Ай… мальчик Ай…

Старик покачал головой и тронул за плечо стоявшего перед ним мальчика:

— Так ведь вот он — Ай, вот он…

Сзади уже торопили. Старик снова опустил голову, наклонился и зашагал вперед. Мальчик на ходу сорвал лист, свернул в трубочку и дунул в него, раздался звук, похожий на крик кукушки.

Лунг долго смотрел им вслед. Были ли это те самые люди, которых он встретил шесть лет назад?

Ай означает «младший», это ведь не имя, а раз прежний Ай не мог появиться снова, значит, то был другой мальчик. Ну а старик?

Крик кукушки постепенно отдалялся. С тихим шелестом облетали цветы железного дерева, засыпая следы носильщиков. Старик и мальчик, должно быть, уже подходили к перевалу Флейта.

Ведь они дали клятву изгнать врага и вернуть Авынгу свой вековой долг.

Перевод И. Зимониной.

РАССКАЗ МОЛОДОГО СОЛДАТА

Шиу мне очень нравилась. Началось это, правда, не так давно,