* * *

Спектор отодвинул еще один полиэтиленовый пакет, и здоровая крыса попыталась вскарабкаться по его руке к горлу. Он одной рукой ухватил тварь за хвост и шваркнул головой о железный борт баржи. Крыса пискнула и конвульсивно дернулась.

Бенгальский огонь опалил ему пальцы. От горящей алюминиевой стружки тыльная сторона ладони страшно чесалась. Он швырнул обгоревший металлический прутик за борт, тот с шипением погрузился в воду.

— Господи, был бы сейчас день. Можно было бы попробовать найти их.

— Был бы сейчас день, тебе пришлось бы отбиваться от чаек. Они слетаются к этим баржам как мухи на мед. Зазеваешься — разорвут на куски. Ральф вытащил из коробки еще один бенгальский огонь и разжег его от другого, который держал в руке. — Не отчаивайся, твои книжки где-то на этой барже, и мы их найдем.

Время шло, и к Спектору возвращались силы. Нога болела гораздо меньше. Культя отросла и начала разветвляться на конце, как будто формировались новые пальцы.

Зловоние стояло такое, что с трудом удавалось сдерживать тошноту. Он пожалел, что нет ветра, и снова принялся копаться в мусоре.

— Вот так. Не сдавайся.

Ральф быстро, но тщательно перебирал мусор. Опыта ему явно было не занимать.

Спектору нравился Ральф, но это его не радовало: он не помнил, когда в последний раз кто-то из кожи вон лез ради того, чтобы помочь ему. Если он будет вынужден убить старика, ему будет неприятно, но это, пожалуй, было бы разумным решением. Нельзя допустить, чтобы по Нью-Йорку разгуливал человек, который может связать его с пропавшими книжками.

— Слушай, друг. Ты так и не сказал, как тебя зовут.

— Аллен, — ответил Спектор. — Томми Аллен.

Он сам не знал, зачем солгал; ведь все равно собирался прикончить Ральфа.

— Приятно познакомиться, Томми. — Ральф протянул ему перепачканную руку. Спектор поколебался, потом все-таки взял ее и пожал. — Чем ты занимаешься?

— Я… э-э… да так, выполняю разные мелкие поручения.

Спектор отошел от Ральфа на несколько шагов и принялся разрывать очередную кучу мусора. Он отбросил в сторону пару бумажных пакетов и обнаружил под ними диван — вполне крепкий, только без подушек, а бежевая с пестрым узором обивка испещрена пятнами.

— Понимаешь, о чем я говорил? — Ральф по-прежнему не отходил от него ни на шаг. — Отличная вещь. Я вычищу его пароочистителем, и будет совсем как новенький.

Спектор упал на диван. Надежда отыскать книжки таяла. Вечно он так — уже держал вещь в руках и тут же потерял ее. Он мог бы покончить с Астрономом и начать новую жизнь.

Старик уселся рядом с ним и оглядел его одежду. Грязные пятна скрывали кровь.

— Да уж, отделали тебя на славу. Что ж, когда живешь на свалке, можешь не бояться разгула преступности.

Спектор молчал. Он смотрел на бенгальский огонь, как будто хотел навсегда запомнить его. Интересно, что Астроном с ним сделает? Убить его еще один раз было легче всего, но Астроном явно задумал что-то другое.

Ральф воткнул свой бенгальский огонь в край дивана, наклонился и по локоть погрузил руки в мусор. Потом повернулся к Спектору, наморщил лоб и вытащил завернутый в полиэтилен пакет.

— Узнаешь?

Тот схватил пакет и обтер его о штаны. От долгого смотрения на бенгальский огонь перед глазами плыли рыжие пятна, но Спектор видел, что это те самые книжки. Он зашвырнул бенгальский огонь подальше в реку.

— Может, мне наконец хоть раз в чем-то повезет.

Улыбнувшись, старик кивнул.

— Я же говорил, что ты их найдешь. Мусор не может долго от меня что-то скрывать.

— Да, ты оказался прав.

Спектор засунул сверток обратно за пояс штанов. Теперь он не расстанется с ними до тех пор, пока не передаст лично Лэтхему.

— Подожди здесь. — Ральф поднялся с дивана и начал пробираться через мусор. — Это надо отпраздновать.

Спектор взглянул на часы. Они показывали без пяти одиннадцать. Надо было спешить. Кто знает, когда Астроном придет за ним, а к этому времени он должен собрать вокруг себя как можно больше крепких ребят. Фортунато Астроном приберегал напоследок, так что следующей в его списке, скорее всего, стоит Соколица. А может, Тахион? Схватка с ними должна вымотать его до предела, даже если ему будут помогать Бес и Инсулин.

Между тем Ральф зажег что-то на дальнем конце баржи. Два маленьких огонька медленно превратились в фонтаны цветного пламени, бьющие на тридцать футов в воздух. Ральф стоял на безопасном расстоянии от них, спиной к Спектору. Похоже, он следил, чтобы огонь не перекинулся на баржу. Ему ведь еще предстояло ехать на ней домой.

Спектор пробрался к тому концу баржи, который находился ближе к берегу, и сошел на сушу. Фейерверк привлечет к себе внимание — только этого ему сейчас и не хватало! Убивать мистера Мусорщика ему сейчас некогда. Это можно сделать потом. Если он переживет эту ночь.

Он поковылял к изгороди и медленно перебрался через нее, пытаясь не опираться на больную ногу. Наступать на нее в полную силу все еще было больно.

Теперь Спектор мог разглядеть ее как следует. Она была розовая, а на конце ступни виднелись еще не до конца оформившиеся пальцы. К завтрашнему вечеру нога будет как новенькая. Если, конечно, он сам доживет до завтрашнего вечера.

Первым делом следовало позвонить Лэтхему. Спектор порылся по карманам в поисках бумажки с номером телефона. Такси сейчас будет не поймать. Он, конечно, всегда может убить кого-нибудь и взять его машину, но сейчас ему очень не хотелось все усложнять.

Он похромал по улице в поисках телефонной будки.

* * *

На то, чтобы добраться до нижнего этажа Эмпайр-стейт-билдинг, у Дженнифер ушло два кошмарных часа. Ехать на лифте или спускаться по одной из главных лестниц она боялась, поэтому была вынуждена постоянно принимать призрачный облик и просачиваться сквозь потолки, стены и запертые двери. Очень скоро ей пришлось отдыхать после каждого преодоленного препятствия, сопоставляя усталость с постоянной необходимостью двигаться вперед на тот случай, если федеральный агент все еще преследовал ее. У Кина, должно быть, есть друзья в самых высших сферах. Она в очередной раз задумалась, что же связывает с ним Йомена — то есть Бреннана.

Наконец она выбралась — никем не замеченная, как ей показалась, — на улицу, где смешалась с толпой пешеходов и направилась на угол 43-й улицы и Седьмой авеню, стараясь держаться в темноте и пропуская мимо ушей непристойные предложения. Чем ближе она подходила к Таймс-сквер, где оказалось почти так же людно, как в новогоднюю ночь, тем гуще становилась толпа захмелевших, курящих травку гуляк. Люди, слонявшиеся по улицам, как будто твердо вознамерились развлекаться до упаду во что бы то ни стало. Их отчаянная решимость вносила в атмосферу праздника какую-то мрачную, угрожающую нотку.