Я не просила! Мне даром не нужно этого вранья! У него вообще невеста есть! Вот с ней рядом пусть и изображает самца. А со мной — спасибо, не надо.

Ох, зря я надеюсь, что Ветров услышит зов моей души и уйдет. Ботинки за моей спиной тихонько поскрипывают, но, не удаляясь, а приближаясь. И останавливается Яр в каком-то шаге от меня, в совершенно неприемлемой близости.

Ненавижу его. Ненавижу! Ненавижу за то, что сейчас хочу только закрыть глаза и сделать шаг назад, нашаривая его лопатками…

— Я вам помешал? — голос Яра звучит глухо, а слова так, будто он их из себя силой выдавливает. — Если помешал — прости. Это случайно вышло. Я никак не могу научиться не реагировать на мужчин рядом с тобой.

За то, что сейчас столько сил уходит на то, чтобы ему не верить. Ведь верить нельзя ни в коем случае.

— Реагируй на мужчин рядом со своей невестой, — огрызаюсь я, — не понимаю, зачем ты вообще прикидываешься, что я тебе зачем-нибудь нужна. Скучно стало?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прикидываюсь? — сипло и со смешком переспрашивает Ветров. — Я прикидываюсь, по-твоему?

Я вздрагиваю, потому что моей шеи вдруг касаются твердые костяшки согнутых мужских пальцев. Касаются и ползут вниз, заставляя меня задохнуться от кипятка, опалившего мои легкие изнутри.

— Ветров… — у меня сводит горло. Мне надо его послать. Подальше. И чтобы руки свои запихнул куда-нибудь в…

— Вик, я такой идиот, — тихонько сообщает мне Ветров, и голос у него покаянный, — ты даже себе не представляешь, насколько…

Я? Не представляю? Ох-хо, кто в этом мире разбирается в данном факте лучше, чем я?

— Ты отлично справилась, — отмечает Яр, — и совершенно зря волновалась. Очаровала всех. Как и всегда.

— Я знаю, что справилась, — огрызаюсь я недовольно. Недовольно — потому что хоть я и хочу, чтоб мне было плевать на его оценку, но на самом деле внутри меня сейчас вытянулась девочка-отличница, которая была как на наркотиках — на одобрении этого конкретного мужчины.

Только зря он тратит на меня свое вранье. Я ведь ему не верю. И расслабляться не собираюсь. В этой новой жизни у меня промахов не будет.

И снова тишина, будто катящаяся в какую-то непонятную сторону, обнимает нас.

— Ветров, чего ты хочешь? — не удерживаюсь я.

— Вик, ты ведь не пойдешь с ним? — хрипло выдыхает Яр так, будто именно это сейчас и занимает больше всего на свете. — Не будешь с ним ужинать?

Я отчаянно впиваюсь ногтями в предплечья и пытаюсь выдохнуть эту алчную жару, накрывающую меня все плотнее. Пять минут… Кто мог представить, что они растянутся вот так, превратившись практически в бесконечный, раскаленный ад?

— Возьму и пойду, — огрызаюсь я раздраженно, — и на ужин, и на завтрак с ним останусь, твое какое дело?

Это ужасно идиотская привычка — всегда и во всем стремиться пнуть Ветрова побольнее. Ну, я же знаю, что его бесит, что в моей вселенной существуют и другие мужчины. Так почему бы и нет?

— Не сме… — Ветров будто закусывает себе язык, не договорив от этой своей наглой фразы всего одной буквы.

— Ты что-то там хотел сказать? — ядовито переспрашиваю я и пытаюсь найти в себе силы на лишь один шажочек вперед. Чтобы стряхнуть его пальцы с моей шеи. Он ведь сейчас дыру в моей коже прожжет…

Не получается. Но и я не сдаюсь. Плохо, когда твоим врагом в такой ситуации являешься ты сама. Та дура, у которой подкашивались ноги от одного его поцелуя…

— Не надо, Вик, — уже совсем по-другому просит Яр. И придвигается еще ближе, склоняется к той стороне лица, с которой убраны волосы, — пожалуйста. Не надо…

Просит? Он меня просит? И как вообще он смеет меня просить?

Даже больше скажу, как смеет он сейчас касаться меня? Хоть даже и своим дыханием, мне плевать, пусть дышит в другую сторону.

Пока он дышит в мою — я того и гляди рухну в обморок. При чем на него же и рухну! И нет, вот это — точно нельзя допустить. Ни в коем случае.

— Викки, — губы Яра почти касаются моей скулы, но останавливаются в паре миллиметров от кожи, он, кажется, и сам не осознает, что именно он несет, — девочка моя… Господи, как же я по тебе скучал.

Никакая я не твоя девочка! Вот бы еще это вслух сказать. А у меня язык отнимается так, будто я от рождения косноязычная. И весь этот надсадный отчаянный вой — это все остается внутри, эхом рассыпаясь по пустой душе. А в голове только гул, шум и горечь.

Я разворачиваюсь к нему довольно резко, он аж вздрагивает от внезапности моего движения. Это слишком опасно, но куда уж опаснее, я и так будто нахожусь в самом сердце яростного пожара. Сталкиваюсь с Ветровым взглядом, и он снова замирает. Как тогда, в понедельник, цепенея всем телом, так, что это невозможно не заметить. Яр даже не моргает, лишь смотрит на меня, в мои глаза, и чуточку ниже. И… Какого черта?!

— Уйди, уйди… — должны требовать мои глаза, — проваливай к своей чертовой невесте.

По идее, я выгляжу достаточно выразительно, и любому другому мужчине всего этого должно быть достаточно, чтобы понять — ничего не светит, нужно сменить цель.

Но Ветров никогда не понимал мою невербалику. Не понимает и сейчас. И смотрит он на меня, будто неделю голодавший, внезапно увидевший перед собой отлично прожаренный стейк. По глазам его видно, что еще чуть-чуть, и он сорвется, упадет на меня со всеми своими губами, руками и прочим своим имуществом.

Только почему-то не падает…

Смотрит Ветров на меня не отрываясь, не моргая, и сжимает и разжимает кулаки, будто пытаясь сбросить напряжение в ладонях. Будто хочет ко мне прикоснуться, но что-то ему мешает.

Что, недостаточно хороша, да, Ярик?

Господи, да что за чушь я думаю? Я не хочу быть хороша для него. Не хочу.

— Ветров, — каждое мое слово пропитано ядом насквозь, — я повторю тебе по слогам, раз одним словом ты не понимаешь. От-ва-ли! Оставь меня в покое! Навсегда!

Если вы когда-нибудь рычали шепотом — потому что привлекать к себе внимание не хотели, то вы поймете, каким именно тоном это было сказано. И — на этот тон ушли, кажется, все остатки моих сил. Впрочем, теперь ведь главное — не менять выражения лица и крепче сжать скрещенные на груди руки. А для новой вспышки злости мне будет достаточно его ответа!