Впрочем, в любом случае, нет, спасибо — у него для такого этикета невеста есть. А я не хочу прикасаться к его ладони. Я точно знаю, что это ничем хорошим для меня не закончится. Если уж сидя в одной машине с ним, причем даже без тесного соседства, я умудрялась с трудом скручивать в себе приступы болезненной горечи, то что будет, если соприкосновение все-таки состоится?

Вылезаю я сама. Яр недовольно поджимает губы, но никак это дело не комментирует. Вряд ли у нас есть для этого время и место.

Нас привезли к ресторану. Хороший, роскошный ресторан, у входа отираются четыре парня азиатской наружности.

— Такахеда нас уже ждет, — замечает Козырь, совершенно неожиданно оказываясь за моим плечом, — ну, что ж, Виктория, я надеюсь, сегодня мы с вами победим этого старого дракона.

Ему-то хорошо. У него, вон, и глаза горят, и сам он явно предвкушает эти переговоры как интересную схватку.

А у меня язык отказывается шевелиться…

Давненько у меня не было настолько ответственных поручений на работе.

Козырь шагает вперед, а мне не хватает дыхания, да и сил — ноги будто приросли к плитке, которой облицованы ступеньки ресторана.

— Помнишь свой первый суд? — вдруг раздается над моим ухом вкрадчивый голос Ветрова. Свято место пусто не бывает, Козырь ушел, но сейчас за моим плечом стоит Яр, и так близко стоит, что до меня даже доносится тепло его дыхания.

Смотреть с такого расстояния ему прямо в глаза оказывается жестким испытанием. А не смотреть — слабость, которую я себе не позволю сейчас.

— Смутно, — эта ложь дается мне легко. Вытереть из памяти это воспоминание было довольно сложно. Как меня трясло от паники, потому что как же я смогу первый раз выйти в суд как адвокат, я же не справлюсь. И как именно мой тогда еще совсем недавний муж добивался того, чтобы я расслабилась…

Добился. Способ был… Универсальный.

Мы любили решать проблемы именно им.

Молодые были. Дурные и озабоченные.

Если бы все это закончилось не так, как оно закончилось — я бы, наверное, любила это воспоминание. Смаковала бы его время от времени.

— А я хорошо помню, — тихонько замечает Яр, все так же неотрывно глядя на меня, — и что сказал тебе утром помню прекрасно.

У меня вспыхивают щеки. Да, это сложно забыть.

Справилась со мной, справишься и с этим дурацким делом.

Он был самоуверенным нахалом, убежденным, что этот мир ест у него с ладони, и когда-то я тоже считала так.

— Ты справилась гораздо с большим в своей жизни, Вик, — улыбается тем временем Яр, — справишься и с каким-то японцем.

— Сделка на полмиллиарда, — тихонько выдыхаю я самый страшный факт, что меня сейчас прижигает. Ну, хоть говорить нашла в себе силы.

— Это не твои полмиллиарда, — фыркает Ветров, — так что не нервничай. Их с тебя в любом случае никто не спросит. Да и повода ты не дашь.

Он говорит с такой уверенностью, что у меня аж екает в груди, себя приходится только осаживать.

Это Ветров. Ему, наверное, тоже очень выгодны эти переговоры, потому он и делает сейчас все, чтобы они прошли удачно. И психующая заикающаяся переводчица ему сейчас не нужна. Так что и эта похвала — не более чем формальность. Ветров хорошо умеет использовать и манипулировать, что для него пара неискренних комплиментов?

И все же, когда Ветров увлекает меня за собой — я уже не ощущаю никакой неуклюжести в языке. Козырь считает, что я готова к этим переговорам. Ник — с ним согласен. Даже Ветров — и тот во мне уверен. Чего же психую я, которая точно знает свои языковые данные?

Нас действительно уже ждут, причем ресторан забронирован полностью, господин Такахеда не очень любит шумные места.

Вышеупомянутый господин, он же Кадзу-сан — имя я узнала, когда Козырь с ним раскланялся, оказывается совсем не пожилым, я бы сказала даже — зрелым японцем, на чьем лице накрепко отпечаталось точное знание цены его самого и всего его окружения. Улыбается этот японец очень любезно, даже кажется веселым, но глаза у него ни на секунду не теряют своей цепкости и проницательности. От одного такого взгляда сразу начинаешь вспоминать — а все ли нормально у тебя с внешним видом? Не размазалась ли помада? На меня Кадзу-сан взгляд бросает заинтересованный, но в основном потому, что, кажется, только меня он в этой компании и не знает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Это у нас Виктория, Кадзу-сан, — тут же представляет меня Козырь, — мой новый переводчик, самое ценное мое кадровое приобретение за последние полгода.

Когда такие вещи в твоем присутствии говорит генеральный директор компании, в которой ты только-только начала работать — это всегда очень смутительно.

— Посмотрим-посмотрим, — взгляд Такахеды, обращенный ко мне, становится все более пристальным, — надеюсь, эксцессов, подобных прошлогоднему, по вине этого очаровательного создания не состоится.

А уж я-то как надеюсь…

Переводить приходится много.

Сам Такахеда отсаживается с Эдуардом Александровичем за отдельный столик, и за нами они оба только наблюдают, попутно обсуждая что-то свое.

Нам с Яром достается личный поверенный Такахеды и два его ассистента. Еще один парень тоже сидит за нашим столиком, но он почему-то молчит. Впрочем, если честно, мне за глаза хватает и этих троих.

На первых порах японцы делали мне «скидку» на неопытность, но как только поняли, что темп перевода у меня довольно беглый — количество задаваемых вопросов удвоилось. Заместитель Яра строчит за мной как опытный стенографист.

Несколько раз мне приходится правда задержаться с переводом и уточнить конкретные формулировки вопросов или предложений — потому что лажать с переводом некоторых принципиальных деталей мне не хочется. Уж лучше пусть пояснят, что имеют в виду. А то в менталитете у японцев прям заложено, что если ты не задаешь вопросы — значит, все сам как надо понял.

Четвертый японец при моих вопросах заинтересованно щурится, но по-прежнему сидит, не вступая в диалог. Слушает. Я так понимаю — меня и слушает, но цель у этого слушанья мне не ясна. Впрочем, господину Такахеде, конечно, виднее. Говорили, вроде, что он приедет с сыновьями. Кто из четверых является родственником нашему инвестору — лично мне опознать не удается.