Р. Лейстер»

В добавленном к письму постскриптуме он благодарил ее за присланный ему подарок, который он захватил с собою в Райкотт.

Нет, ни слова там не было о моем дурном поведении. А написать ей из Райкотта он решил потому, что это было их памятное место, где когда-то они часто останавливались. В здешнем парке они ездили верхом и охотились, здесь, в большом доме, они пировали, пили вино и играли в любовников.

Я решила, что имела полное право завести себе любовника. Разве мой муж не был любовником королевы все эти годы!

Я послала за Кристофером, и мы встретились в небольших покоях, изолированных от остального дома.

– Он все знает, – сказала я Кристоферу.

Тот и сам уже догадался об этом. Он сказал, что его это не волнует, но это была просто бравада – у него поджилки тряслись.

– И как ты думаешь, что он теперь предпримет? – спросил Кристофер с деланным безразличием.

– Еще не знаю, но я слежу за ним. Будь осторожен. Старайся никогда не оставаться один. Он может подослать убийц, они могут подстерегать тебя повсюду.

– Я буду наготове, – пообещал Кристофер.

– Думаю, в первую очередь он отомстит мне, – сказала я. Кристофер от моих слов чуть не умер со страха, что доставило мне немалое удовольствие.

Мы покинули Райкотт и отправились дальше через графство Оксфорд. Теперь мы были уже недалеко от Камнор Плейс. Казалось, что некий решающий момент уже близок.

– Мы остановимся на ночь в нашем доме в Корнбюри, – сказала я Лейстеру. – Ты еще не настолько окреп, чтобы двигаться дальше.

Он согласился.

Это было темное и мрачное место – просто дом лесничего, построенный в глухом лесу. С помощью слуг он вошел в отделанную деревянными панелями комнату и буквально повалился на постель.

Я сказала сопровождающим, что мы должны задержаться в Корнбюри до тех пор, пока граф не окрепнет настолько, чтобы продолжить путешествие. Он нуждался в длительном отдыхе, так как даже сравнительно недолгий путь от Райкотта до Корнбюри совершенно измучил его.

Он согласился, что ему следует отдохнуть, и скоро погрузился в глубокий сон.

Я села возле его постели. Я вовсе не притворялась обеспокоенной, меня, действительно, беспокоило желание узнать, что же он задумал. По его обычной манере изображать полное равнодушие я догадалась, что он затеял нечто такое, что должно поразить меня.

Какая-то гнетущая атмосфера царила в доме. Я не могла отдыхать. Я боялась теней, прятавшихся по темным углам. Листья на деревьях уже начали желтеть – наступил сентябрь. Ветер срывал их с деревьев и устилал ими землю в лесу. Я смотрела в окно на деревья и слушала, как ветер завывает в их ветвях. Испытывала ли Эми такое же чувство тревоги в свои последние дни в Камнор Плейс?

Третьего сентября ярко засияло солнце, и Роберт несколько взбодрился. После полудня он позвал меня и сообщил, что на следующий день мы продолжим наше путешествие, если ему не станет хуже. Он сказал также, что мы должны прекратить наши ссоры и прийти ко взаимопониманию. «Мы всегда были очень близки, – сказал он, – и не стоит нам разрывать наши отношения, пока мы живы».

Эти слова почему-то прозвучали зловеще, и глаза его горели лихорадочным блеском.

Однако он почувствовал себя уже настолько лучше, что захотел есть, или он просто внушил себе, что после еды его силы еще более окрепнут и тогда уж он вполне сможет продолжить поездку.

– И ты все-таки не собираешься как можно скорее приступить к лечебным ваннам? – спросила я.

Он внимательно посмотрел на меня и проговорил:

– Видно будет.

Он ел прямо в спальне, так как был еще слишком слаб, чтобы спуститься в столовую. Потом он сказал, что у него есть очень хорошее вино, и он хочет, чтобы мы вместе его попробовали.

Все мои чувства разом встрепенулись. Его слова прозвучали в моем мозгу, как сигнал смертельной опасности. Во всей стране не было человека более искушенного в приготовлении ядов, чем доктор Джулио, личный лекарь графа, и он усердно служил своему хозяину.

Я не должна пить это вино.

Но возможно, у графа и не было намерения отравить меня. Он вполне мог выбрать другой способ отмщения, а не смерть. Он мог запереть меня в Кенилворте и держать там в вечном заточении, сообщив всем, что я лишилась разума, и это было бы для меня хуже внезапной смерти. Но все же мне следовало быть осторожной.

Я вошла к нему в опочивальню. На столе стоял кувшин с вином, рядом три кубка. Один кубок был наполнен вином, два другие – пусты. Он лежал, откинувшись на подушки, лицо его покраснело, и я поняла, что он уже выпил больше, чем следовало бы.

– Так это вино мне надо попробовать? – спросила я. Он открыл глаза и кивнул. Я поднесла кубок к губам, но не отпила ни капли. Слишком уж глупо это было бы.

– Хорошее вино, – проговорила я.

– Я знал, что оно тебе понравится.

Мне показалось, что в его голосе прозвучало злобное торжество. Поставив кубок на стол, я подошла к его постели.

– Роберт, ты очень болен, – повторила я. – Тебе следовало бы сложить с себя хотя бы некоторые из твоих обязанностей. Ты и так сделал слишком много.

– Королева никогда не согласится на это, – заметил он.

– Но она же проявляет заботу о твоем здоровье.

– Да, она всегда проявляет заботу, – улыбнулся он. В его голосе прозвучала нежность, и меня внезапно охватила волна ненависти к этим двум стареющим любовникам, любовь которых продолжалась без конца, и сейчас уже старые и покрытые морщинами, они все еще прославляли ее – или притворялись…?

Какое право имеет женатый мужчина так откровенно восхищаться не своей женой, а другой женщиной, даже если эта другая женщина – королева Англии?!

Без сомнения, я имела право на роман с Кристофером.

Он закрыл глаза. Я подошла к столу и, встав спиной к постели, перелила вино, которое я боялась пить, в другой кубок. Именно из этого кубка обычно пил Роберт – это был подарок королевы. Затем я снова вернулась к его постели.

– Я очень плохо себя чувствую, – проговорил он.

– Ты слишком много ел.

– Она тоже всегда говорила, чтобы я ел поменьше.

– Наверно, она права. Отдохни. Пить хочешь? Он кивнул.

– Хочешь, я налью тебе немного вина? – спросила я.

– Да, налей. Кувшин на столе, и там же мой кубок.

Я подошла к столу. Мои руки дрожали, когда я подняла кувшин и налила вино в тот кубок, в котором недавно находилось вино, предназначенное мне. Что с тобой? – уговаривала я себя. Если он не собирался причинить никакого вреда, то будет все в порядке и ни с кем ничего не случится. Если же… Тогда ты тоже ни в чем не виновата.