— По-моему, он все замечает.

— Похоже, он здесь человек влиятельный.

— Это его остров. Ему принадлежит плантация, а сахарный тростник, как я полагаю, — основная отрасль здесь, так что все от него зависят.

— А что ты наденешь?

— Красное.

— Оно очень яркое. Здесь вообще все очень ярко одеваются.

— Это идет к цветам и всему остальному.

— Как долго мы здесь пробудем, Эннэлис?

— Ты так стремишься вернуться домой?

— По-моему, я не буду чувствовать себя в безопасности, пока не попаду домой.

— Ты же знаешь, зачем я приехала. Я собираюсь выяснить все о брате. Как только все узнаю, я буду готова к отъезду. Но если ты хочешь уехать раньше…

— Нет. Я не вынесу поездки назад в Сидней, посадки на корабль…

— Ты же видела Милтона Хемминга за работой. Осмелюсь предположить, что он все для тебя устроит и сделает так, чтобы все прошло без сучка, без задоринки.

— Нет, нет. Я хочу быть с тобой. И мне кажется, мне здесь понравится. Я действительно считаю, что мне необходимо время… побыть вдали от всего… чтобы немножко прийти в себя — до того, как я поеду домой.

— Ну, тебе еще предстоит долгий путь по морю.

— Мне бы хотелось чтобы со мной была ты. Я останусь с тобой, и, надеюсь, ты скоро все узнаешь о Филиппе.

— Я тоже надеюсь. А теперь я должна идти одеваться, и ты — тоже. Можно попросить прислать нам горячей воды. Посмотрим, что можно сделать.

— Эннэлис!

— Да?

— Как чудесно, что мы уехали, убежали от всего этого.

Я согласилась.

Милтон приехал за нами в семь и отвез в свой дом в экипаже, весьма напоминавшем багги, на которых мы ездили в Сиднее, только гораздо более нарядном. Экипаж был тщательно отполирован, и его везли две великолепные лошади.

— Я им редко пользуюсь, — сообщил нам Милтон. — Проще ездить верхом. Вам тоже понадобятся лошади для верховой езды. Я велю прислать вам двух в отель.

— Вы нас просто ошеломляете, — заметила я.

— Для моя такая честь, что вы посетили мой остров.

День клонился к закату, солнце садилось в половине восьмого. Насколько я поняла, так было круглый год. Здесь не было времен года, как дома. Ни зимы, ни лета — только сухой сезон и сезон дождей. Я была рада, что он еще не начался.

Мы подъехали к чугунным воротам, широко распахнутым, а потом оказались на аллее, по обе стороны от которой росли высокие стебли сахарного тростника. Это и была плантация. I/I тут я увидела дом. Он был большим, белым и внушительным. Весь пейзаж был окрашен красным отсветом заходящего солнца. Повсюду, куда ни кинь взгляд, был сахарный тростник.

У меня от восхищения перехватило дыхание.

— Вам нравится? — спросил Милтон.

— Это… просто великолепно.

— А чего вы ожидали?

— Чего-то величественного, но не такого. Прежде мне ничего подобного видеть не доводилось.

— Вы ведь никогда не бывали на сахарных плантациях. Я рад, что мельницу и котельную отсюда не видно. Они не так красивы.

Мы остановились на гравиевой дорожке.

— Приехали. — Милтон соскочил наземь, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, появился мужчина, чтобы взять на себя заботу о лошадях. Взяв под руки меня и Фелисити, Милтон повел нас в дом.

Мы стояли в большом холле, построенном в стиле старых английских поместий. На окнах были легкие шелковые занавески. Тяжелый бархат был бы не к месту в этом климате. В комнате стоял длинный стол с изящными стульями. Похоже было на восемнадцатый век.

— Надеюсь, вам нравится мой дом, — произнес Милтон. — Давайте присядем и выпьем прохладительного перед обедом.

— Здесь совсем как дома, — заметила Фелисити.

Милтон улыбнулся, очень довольный.

Напитки принесла бесшумно ступавшая девушка в длинном хлопковом балахоне с красными и белыми розами на голубом фоне; на шее и в ушах у нее были кораллы.

— Это туземный прохладительный напиток, — пояснил Милтон. — Безалкогольный, или почти.

Вкус у напитка был бесподобный.

Милтон спросил нас о путешествии и сообщил, что уже слышал о трагедии, поскольку новость пришла с кораблем.

— Приход корабля означает новости из внешнего мира, а их всегда много, и здесь есть люди, заботящиеся о том, чтобы они широко распространялись. Наверное, для вас это было ужасным потрясением. По-моему, угроза бандитских нападений растет. Но здесь вам нечего бояться. Наш остров — законопослушный. Наказания за злодеяния так велики, что никто не рискует.

— Здесь легче было бы поймать преступников, чем в Австралии, — заметила я.

— Верно. Так что можете забыть свои страхи.

Милтон много рассказал нам об острове и о том, как выращивают и продают сахарный тростник.

Он повел нас в столовую, очень похожую на ту, что была у нас в доме. На одной стене даже был большой гобелен. Французские окна, выходили во двор. Милтон сообщил:

— После еды мы можем посидеть во дворе. После захода солнца там довольно приятно. Я дам вам веера, чтобы отмахиваться от насекомых. Днем, в жару они вам тоже пригодятся.

Пища была необычной. Подавали много рыбы, какой мне никогда не доводилось пробовать. И я впервые познакомилась с печеными плодами хлебного дерева.

— К этому вкусу надо привыкнуть, — заметил Милтон. — Со временем вы найдете его вполне приемлемым, и вам понравится. — К столу подавались также различные фрукты и особый островной напиток.

Это была бесспорно самая лучшая пища, какую мне довелось есть со времени отъезда из дома.

После обеда мы вышли во двор, и нам принесли веера. Они были очень красивыми, из слоновой кости и ярко раскрашенные. Мой был сине-зеленый, а у Фелисити — красно-белый.

Увидев их, мы вскрикнули от восхищения.

— Будете вспоминать меня, когда жара покажется совсем уж невыносимой, — сказал Милтон.

Так мы и сидели во дворе в этот благоуханный вечер. Здесь в изобилии росли цветы: алый гибискус, розовый жасмин и гладиолусы.

Я чувствовала себя опьяневшей от аромата цветов и напитка, оказавшегося крепче, чем утверждал Милтон.

Однако, возможно, это мечтательное состояние довольства снизошло на меня от того, что здесь все было таким странно-прекрасным и мне было приятно общество этого человека.

В ту ночь я лежала в постели, в полудреме перебирая в памяти события прошедшего вечера. Я по-прежнему ощущала тяжелый аромат франжипани, слышала жужжание насекомых, бившихся о лампы.

— Это летающие жуки, — пояснил нам Милтон Хемминг. — Их бояться нечего. Они часто залетают в помещение. Совершенно безвредны, вы к ним привыкнете. Здесь вам придется познакомиться со многими странными вещами.