— Ох, Эннэлис, это было так ужасно, когда ты собралась уехать без меня.

— Я знаю. Но я должна была это сделать.

— Я понимаю.

Последовало короткое молчание, затем Фелисити произнесла:

— Все кончено. Даже как-то не верится.

— Осталось лишь завтрашнее утро. Мы уедем вовремя, чтобы попасть в дилижанс.

— И распрощаемся с этим местом навсегда.

— Навсегда. И тут же выбросим его из головы.

— Ты думаешь, нам это когда-нибудь удастся?

— Следует попытаться.

— Тебе легко.

— Со временем и тебе будет легко.

— Я никогда этого не забуду, Эннэлис.

— Наверное, воспоминания будут возвращаться. Но они будут становиться все слабее… все более далекими.

— Вряд ли это когда-нибудь произойдет — особенно, о той ночи.

— Да, конечно, на какое-то время… Но когда ты уедешь отсюда, они потихоньку рассеются. Обязательно, обещаю тебе.

— О той ночи — нет. Это останется навсегда — отпечаталось в моей памяти. Я этого никогда не забуду.

Я молчала, и Фелисити продолжала:

— Все было не так, как говорили, Эннэлис.

— Не так, — отозвалась я.

— Это было не так. Мне надо с кем-нибудь поделиться. Я не могу держать это в себе.

— Если тебе необходимо с кем-то поделиться, лучше расскажи мне.

— В ту ночь… он поднялся наверх… смеялся про себя. Он выпил много виски, но не был пьян… не так, как потом. Он вышел… я подумала, что к миссис Мейкен. Ты же знаешь, он часто ее навещал.

— Да, я знаю.

— Он все время твердил, насколько она лучше меня… Но об этом я говорить не могу.

— И не надо.

— Но я должна рассказать тебе. Мне кажется, как только я расскажу, я смогу перестать об этом думать. по крайней мере, так много.

— Ну, так рассказывай.

— Его долго не было. Я решила, что он останется там на ночь. Обычно он так и делал. Мне это нравилось. Было так хорошо, когда его не было. Я была благодарна миссис Мейкен за то, что она настолько лучше меня… в этих вещах.

— Ох, Фелисити, — воскликнула я. — Мне совершенно все равно, что тебя от этого кошмара избавило. Я рада, что это случилось.

— Я тоже рада. Это нехорошо, но я рада, что он умер.

— Мир станет только лучше без него и таких, как он. Порадуемся, что он больше в нем не живет.

Фелисити вздрогнула и неожиданно села в постели, устремив глаза на дверь.

Я успокоила ее:

— Он не может войти. Он мертв. Ты же не боишься его призрака, верно?

— В этом доме — боюсь. По-моему, один из эвкалиптов станет серым, и он поселится там.

— Я бы не стала об этом беспокоиться. Ты ведь будешь далеко. Со временем ты вообще забудешь о существовании этого места.

— Дома, — произнесла Фелисити, — там совсем другой мир.

— Теперь уже недолго осталось. Ты сядешь на корабль и очень скоро будешь дома. А я пока не уеду. Мне надо многое сделать.

— Я знаю. А я тебя задержала, да? Я хочу остаться с тобой, Эннэлис.

— Вот и хорошо. Будем вместе. Это будет здорово.

Поедем на Карибу.

— Да… да… пока я с тобой. А со временем мы вместе вернемся домой.

Теперь Фелисити снова легла — она улыбалась. А потом сказала:

— Но я должна рассказать тебе о той ночи.

— Тогда продолжай. Рассказывай.

— Я не успокоюсь, пока не расскажу. Хочу, чтобы ты сказала мне, что я не злодейка.

— Ну, разумеется, не злодейка. Что бы "ни случилось, он этого заслуживал.

— Так вот, он вернулся в комнату. Я спала. Я была такой уставшей, Эннэлис. Я все время была уставшей. Эти ужасные ночи…

— Не думай о них. Просто рассказывай, и все.

— Он вернулся. Спустя долгое время… Наверное, прошло уже больше часа. Он был ужасно пьян. И выглядел жутко. Он заорал: «Просыпайся. Теперь я на тебе отыграюсь». Да… так и сказал. У меня мелькнула мысль, что он поссорился с миссис Мейкен. А потом в моем мозгу словно что-то щелкнуло. Я больше не могла этого выносить. Я оттолкнула его. Я смогла это сделать только потому, что он был сильно пьян. Я выпрыгнула из постели, схватила пистолет — тот, что надо было все время носить с собой — и сказала: «Если вы до меня дотронетесь, я застрелюсь».

— О нет, Фелисити!

— Да… да… Он расхохотался мне в лицо. Я не очень хорошо представляла, что буду делать. Но выносить его я больше не могла. Это было слишком низко, слишком унизительно. Я это просто ненавидела. Ненавидела его и из-за этого — себя. Я чувствовала себя нечистой… недостойной жить. Он бросился за мной, и я выбежала на балкон. Он хохотал. Он был очень пьян. А потом вдруг… может быть, это я толкнула его. Не знаю. Плохо помню. Балкон поддался… пистолет выстрелил… вывернулся из моих рук и со стуком упал вниз… а он лежал рядом… весь был залит кровью. Я закричала… тут ты и вошла.

— Понимаю, — отозвалась я.

— Правда? Ведь это я могла сделать тот выстрел, от которого он умер.

— Это была борьба, и пистолет выстрелил. Перестань об этом думать. Что бы ни случилось, ты не виновата.

— Правда, не виновата?

— Правда, правда. И ты должна помнить об этом.

— Хорошо. Мне теперь стало настолько легче, после того, как я тебе рассказала. Наверное, мне надо было сообщить тем людям, но как я могла это сделать, не объясняя того, о чем не хотела говорить?

— Лучше пусть будет так, как оно есть. Он умер. И все кончено. Ты свободна, Фелисити, свободна! Вот об этом тебе и надо думать.

— Спасибо тебе, Эннэлис. Я так рада, что ты здесь.

— Ну, что ж, мы будем вместе… а со временем отправимся домой.

— Это будет чудесно. Домой. Напрасно я вообще оттуда уехала.

— Ты будешь любить свой дом еще больше, вернувшись туда. Подумай только: завтра мы уйдем из этого дома, покинем эти места навсегда.

— Это замечательно. Буду думать только об этом. И постараюсь забыть. Теперь я выговорилась, и это мне очень помогло.

Фелисити замолчала и через некоторое время уснула.

Я не стала ложиться. Сидела на стуле и дремала. Я видела, как за окном занялся рассвет — великолепный рассвет дня нашего отъезда.

На следующий день мы тряслись по дороге в Сидней, и с каждой минутой у меня поднималось настроение. Кошмар закончился, думала я. Теперь мы можем продолжать жить дальше.

Мы прибыли вечером, и я с облегчением узнала, что в «Короне» есть номер. Мы хорошо поужинали и как следует выспались. Утром мы чувствовали себя совсем свежими.