– Харолд, что ты делал у нас в Мэне? В Версале по крайней мере один человек видел тебя и готов подтвердить это под присягой. Ты приехал в белом «лексусе».

– Об этом я говорить не желаю.

– Но ты ведь был в Версале?

– Хочешь мне мои права зачитать?

– Ах ты Господи, – вздохнул я. – Принесите мне стакан воды. Во рту пересохло.

Брекстон велел своему телохранителю принести. Тот заартачился:

– Я этому козлу не гостиничный бой!

– Принеси парню воды, – повторил Брекстон.

Верзила подчинился, пошел в ванную комнату и принес стакан воды.

– Сиди пока, – сказал Брекстон. – А ты поставь стакан на стол, вон туда, и отойди к двери. Давай, шериф, пей свою воду.

Я был готов к продолжению разговора.

– Хародд, даже если я куплюсь на то, что Фазуло имеет какое-то отношение к происходящему, без доказательств я как без рук. Тебя хотят засадить за убийство двух слуг закона – полицейского и прокурора.

– Я слуг закона никогда не убивал.

– Брось прикидываться.

– Я тебе точно говорю – легавых я никогда не убивал. Никогда.

– А кто же убил Арчи Траделла?

– С какой стати мне его было убивать? Я его лично не знал. Фамилию только в суде услышал.

– Тебя застукали в квартире за красной дверью. Чтобы выиграть время, ты выстрелил. Вот тебе и причина убить неизвестного тебе полицейского.

– Ты всерьез думаешь, что я такой придурок и мог попасть в ловушку?

– Это была твоя квартира. И ты был в ловушке.

– Меня в квартире не было. Я, естественно, заранее знал, что копы устраивают рейд.

– Что-о?

– Я знал, когда явятся эти говнюки.

В его голосе звучал легкий оттенок гордости. Но очень легкий. Было ясно, что быть в курсе внутренней полицейской жизни для него давнее и привычное дело.

– Говорю тебе: у меня свои источники, – продолжал Брекстон. – Без этого мне никак нельзя. Про то, что копы затевают, я всегда должен вовремя узнавать.

– Стало быть, кто-то в полиции – твой стукач?

– Думай что хочешь.

– Нет, ты мне скажи, какая сорока тебе все на хвосте приносит?

– Остынь, дружище. Я ничего разъяснять не намерен.

– Ну ты жук!

– Одно скажу. В полиции хватало ребят, которые не горели доводить дело до суда. Им бы самим боком вышло!

– И кто же, по-твоему, убил Траделла?

– Какой-нибудь придурок. Уж я не знаю, какого козла занесло в ту квартиру, когда всем было известно, что вот-вот нагрянут копы!

– Но ты тем придурком не был. Сто процентов?

– Сто процентов.

Мы несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза. Каждый пытался вычислить, насколько он может доверять другому. И похоже, каждый пришел к выводу: доверять нет никакого резона.

– Если я сейчас уйду и тебя вот так оставлю, – сказал Брекстон, – ты, конечно, побежишь за мной – арестовывать. Так?

– Так.

– Даром что знаешь – ордером на мой арест можно подтереться?

– Я ничего не знаю. В моих глазах ордер законный.

– Но дочку-то мою ты вернешь?

– Сделаю все, что в моих силах.

Брекстон вздохнул.

– Ладно, придется тебе поверить. Извини, собаченыш, не принимай это как личную обиду, но придется тебя немножко притормозить. А то ты очень прыткий.

Брекстон вынул из кармана взятые из моих вещей наручники, посадил меня на стул и сковал мне руки за спиной, предварительно пропустив цепь через дыру в спинке стула.

– Зря ты в эти игры играешь, – сказал я. – Как я твою дочку буду искать?

– День впереди длинный. До рассвета, думаю, это тебя задержит. А потом торопись.

Выходя из комнаты, Брекстон повернулся и, не произнеся ни слова, сделал странный жест в мою сторону – выставив вперед два указательных пальца, как бы выстрелил в меня сразу из двух револьверов.

Толковать это можно было по-разному.

Я на тебя рассчитываю, дружище.

Или: не побережешься, козел, я тебя урою!

Брекстон рассчитал правильно: я не стал звать на помощь.

Но что я провожусь с наручниками до рассвета, тут он ошибся.

Я освободился более или менее скоро. Возможно, через полчаса.

Ключ от наручников лежал в кармане куртки, а куртка висела в закрытом шкафу. Вот и представьте, какой цирк я устроил в своем гостиничном номере. Попробуйте-ка открыть дверцу шкафа и вынуть ключ из кармана куртки, когда ваши руки за спиной и к ним подвешен достаточно тяжелый металлический стул.

К моему удивлению, ночь только начиналась – без четверти час.

Я взял трубку – позвонить Кэролайн насчет дочки Брекстона. Всего лишь сутки назад Кэролайн Келли без особого труда поверила в то, что именно я убил Роберта Данцигера. Ее слова до сих пор горели в моей памяти.

«Послушай, неужели ты мне не веришь? Неужели ты мне не доверяешь?!»

«Бен, я тебя практически не знаю. Мы знакомы без году неделя».

Разумеется, трудно упрекать ее в недоверии. Она обвинитель, я подозреваемый. И она действительно меня толком не знала. Мы и впрямь знакомы без году неделя. Не было никакого резона безоглядно мне доверять. На ее месте я проявил бы такую же осмотрительность. И все-таки, все-таки...

Сколько бы горечи во мне ни сидело по поводу «предательства» Кэролайн Келли, прошел тот момент, когда я мог просто выбросить виновницу моего разочарования из головы – наплюй и забудь! Нет, одного разума уже недостаточно. Надо из сердца выбрасывать, а это сложнее. К тому же современной науке понятие «сердце» чуждо...

Словом, я колебался секунд пять, не больше. Затем позвонил Кэролайн и разбудил ее.

Про пистолет, приставленный ко лбу, я сообщать не стал. Но и остального было достаточно, чтобы она разом проснулась.

– Брекстон вторгся к тебе! Какой мерзавец!

– Слушай, Кэролайн, не делай из мухи слона. Я устал как не знаю кто. Завтра, если угодно, напишу рапорт насчет этого случая. А пока что меня интересует только дочка Брекстона. Ее надо вернуть бабушке.

– Ты совсем рехнулся! Не делай из мухи слона! Тебя каждую ночь посещают уголовники?

Я промолчал.

– Бен, с тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь? У тебя какой-то рассеянный голос.