– Это ее отец.

– Твой муж? – Алик остановился.

– Да.

– Ты ему сказала?

– Я подала заявление на развод. А ты?

– Я собирался сказать, поэтому и ушел из больницы, не мог там больше оставаться, с ума сходил. Мне надо было все закончить.

– Собирался? – переспросила Вера.

– Да, Тани не было дома, осталась у пациента, операция затянулась с ночи. – Алик обнял женщину и прижал к себе. – Но я все скажу. Сегодня или завтра с утра. Я не хочу, чтобы ты завтра уезжала, – не выдержал он.

– Все будет в порядке, я вернусь.

– Тогда ты тоже так сказала.

– В этот раз все будет по-другому.

Алик обхватил лицо Веры и посмотрел в глаза:

– Приходи сегодня.

– Нет, мне нужно собраться, а тебе отдохнуть. Завтра вечером я вернусь, и мы будем вместе. Обещаю.

Маленькая Верочка сладко спала, а Петр метался по дому, не находя себе места. Жену он потерял, дочь почти потерял и сегодня сделал все возможное, чтобы потерять единственного человека, который был к нему добр и никогда не отказывал в помощи. Какой же он идиот!

Он и сам не мог разобраться в своих чувствах. Ему хотелось, чтобы Вера была рядом – такая сильная, спокойная, знающая, что она делает, у нее все под контролем. Эта женщина как земная ось, вокруг которой так комфортно вращаться. И вместо того чтобы расположиться вокруг этой оси, постепенно прирастая к ней, как ракушки прирастают к остову ржавого корабля, он решил одним махом подмять эту ось под себя. Зачем? Зачем он это сделал?

Ему нужно с ней поговорить, извиниться, сделать все возможное, чтобы этот дурацкий инцидент остался в прошлом. Было ли притяжение к ней любовью? Петр не мог сказать. По крайней мере, то, что он чувствовал к Вере, очень отличалось от его чувств к Насте. Последние были словно вытканы из муранского стекла – разноцветные, хрупкие, призрачные. А чувства к Вере накрывали с головой, как гигантские волны. Чем больше он пытался от этих чувств избавиться, тем сильнее они его опутывали, заставляли скользить и беспомощно барахтаться в тщетной попытке освободиться.

Петр снова кинул взгляд на колыбельку – дочка спала и сладко улыбалась во сне. Хоть в чем-то ему повезло – девочка оказалась на редкость спокойна и редко плакала. Наверняка благодаря заботе Веры, которая каждый день забирала малышку к себе и что-то тихонько шептала ей на ушко.

Злясь на самого себя, он, включив радионяню и установив ее у изголовья колыбельки, решительно направился к двери. Пора поговорить с Верой, сейчас. Плевать на ее посетителей. Если они набьют ему морду, это будет даже к лучшему.

На пороге стояла Настя. Невероятно, но она еще больше похудела. Светлые волосы неаккуратно собраны на затылке, джинсовая куртка накинута на белое платье. Точнее, на платье, некогда бывшее белым. Круги под глазами, словно девушка не спала много ночей. Хотя в полицейском участке она провела лишь несколько часов – ей нечего было предъявить.

У Петра оборвалось сердце. Все мысли о Вере в один миг улетучились из головы. Как он мог только подумать, что сможет когда-нибудь полюбить другую?

– Привет, – попыталась бодро сказать Настя, но вместо этого раздался странный скрип – в горле пересохло.

Петр сделал шаг назад, зашел в комнату, взял бутылку воды, стоящую на столе, и, вернувшись в сени, протянул ее жене. Та жадно выпила несколько глотков.

– Ты вовремя, – не повел бровью Петр, – Верочка только что заснула, проспит пару часов, у нас еще будет время пообедать.

– Я…

Петр сделал шаг в сторону и перебил жену:

– Суп и котлеты в холодильнике, разогреешь? Я пойду в подвал, возьму картошку, на обед у нас пюре.

Глеб вначале и не узнал собственную дочь в стройной красивой девушке, одетой в легкое кружевное платье. Рыжие волосы, которые Оля всегда тщательно забирала в косы или хвост, оказались свободно распущены. Рядом с девочкой волочился какой-то уродец, улыбаясь и странно вихляя телом, словно он был собран в припадке безумного вдохновения доктором Франкенштейном.

Глеб нахмурился. Дочь была поглощена разговором и не заметила отца. Уродец положил Оле руку на талию и привлек к себе, чтобы откинуть волосы с глаз.

– Эй, а ну отойди от нее! – Глеб бросился к молокососу и оттолкнул его от дочери, не обращая внимания на черный джип, въехавший во двор и поднявший клубы пыли.

– Отвали! – Пацан быстро пришел в себя и, не растерявшись, сделал пару шагов по направлению к Глебу и толкнул его в грудь. Несмотря на то что парень выглядел щуплым, удар оказался на редкость мощным, Глеб едва не упал.

– Папа? – воскликнула Оля.

– Папа? – нахмурился Сашка.

– Эй, а ну отстань от моего сына! – Даша выскочила из джипа и кинулась к Сашке.

Оля встала между Глебом и Дашей и быстро представила их друг другу:

– Тетя Даша, это мой папа. Папа, это тетя Даша.

– Какая еще тетя? – нахмурился Глеб.

– Я сестра Виринеи, а вы, как я полагаю, ее муж? – Дарьяна окинула оценивающим взглядом Глеба, отметив стройную фигуру и внешнюю привлекательность. Глеб инстинктивно расправил плечи и настороженно улыбнулся Даше.

– Именно.

Словно две дикие собаки, встретившиеся на нейтральной территории, они присматривались и принюхивались друг к другу.

Оля первой разрядила обстановку.

– Папа, пойдем. – Она потянула отца за руку.

– Вы что, ее увозите? – обеспокоилась Даша.

– Еще не знаю. Пока я просто приехал поговорить.

Даша еще раз оценивающе посмотрела на Глеба. Тех, с кем можно было найти общий язык, она видела сразу.

– Оля, а приводи папу к нам в гости сегодня вечером, – предложила Даша.

Девочка покачала головой:

– Нет, спасибо, я больше не буду к вам приходить.

– Как это? – опешила Даша.

– Я не буду учиться, – твердо заявила Оля, глядя тетке в глаза.

– Но почему? Ошибку может совершить каждый, – отчаянно попыталась задержать племянницу Дарьяна.

– Я не хочу об этом говорить, до свидания. Пока, – бросила она Сашке и, подхватив отца под руку, потащила его в сторону дома, на ходу задавая тысячу вопросов.

Глеб старался отвечать осторожно, чтобы понять, что Вера наболтала дочери. Он попытался узнать как можно больше об их жизни здесь, но уже через некоторое время понял, что и дочь странным образом уклонялась от ответов на вопросы. Глеб почувствовал, как закипает кровь – за это короткое время Оля отдалилась от него. Ему снова захотелось схватить Веру, намотать ее волосы на руку и бить лицом об стену. Она одна во всем виновата. Он попытался взять себя в руки и улыбнулся дочери: