за рулём паровоза находится неопытный водитель. Это если по простому, а так-то я в курсе что у паровоза нет руля, а вместо водителя тут машинист. Там ещё помощник есть, чернорабочий или кочегар, ну это так, для информации.

Я стоял прямо за спиной проводника, готовясь выскочить в первую очередь. Нечего опаздывать на доклад к начальству. Тем более, что надо многое успеть. Но этот малоразговорчивый работник сервиса не спешил открывать дверь. А мне уже не терпелось побыстрее закончить этот мой кусок жизни.

Странно. Но никого на перроне не было. Покрутив головой я убедился, что ни Собкина, ни, на худой конец, Фёдора какого-нибудь тут нет. И кому мне доклад докладывать? Стою как дурак посреди немаленького железнодорожного узла и потихоньку офигеваю. Это что — шутка такая?

Пришлось ещё раз внимательно осмотреть окрестности. Угу, бл… Заметил. И то, только потому, что здесь больше негде спрятаться. Это именно то место, где… а впрочем не важно. Оттуда видно всё, что происходит на станции и при этом ты остаёшься почти незаметен. Угол пакгауза закрывался шикарным кустом сирени, которую в момент цветения обдирали, до последнего цветочка, всякие проезжающие и отдыхающие пассажиры. Там-то я и заметил моего знакомого милиционера. Точнее его видимую часть. Немного, всего пол-физиономии. Он аккуратно выглядывал из-за куста, маскируясь среди веток. Собкин даже фуражку снял, для незаметности. Ну а что? Нормально так, профессионально. Теперь-то мне всё стало понятно и я неспеша пошёл к знакомому месту.

Скрывшись, от всяких любопытных глаз за кустом, я узрел Собкина, Фёдора и ещё пять милиционеров. Да-с… Они что — Рейхстаг собрались штурмовать? Все вооружены и неплохо. Двое даже ППШ приготовили и держат в руках. Я посмотрел на Собкина и тяжело вздохнул:

— Товарищ Собкин…

Доклад занял минут десять. Хорошо, что остановка у поезда полчаса, а то бы не успел ничего. Рассказал всё. Собкин молчал. Молчали и остальные товарищи. Тут уже не выдержал я:

— Да из него костюмер, как из меня балерина! Он пока костюм кому-нибудь принесёт, его опять стирать придётся. Потеет постоянно и руки влажные.

— Я всё понял! — Собкин был категоричен до невозможности.

Меня оттеснили в сторону. Сами собрались в кучу и стали, чего-то там обсуждать. Я пытался поторопить, говоря, что вот-вот поезд отправится и преступник уедет в неизвестном направлении. Но строгий голос Фёдора, посоветовал мне не лезть не в своё дело. А я что? Я отошёл и стал смотреть на паровоз. Его заправляли водой, на отдельном пути и мне всё прекрасно было видно.

А потом всё закрутилось со скоростью карусели «Сюрприз». Не успел я чего-то сообразить, как Фёдор очень быстро метнулся к составу. Влез в крайний вагон и исчез внутри. Все остальные разбежались в разные стороны. Только Собкин остался со мной и наблюдал за действом из-за куста. Не было ни стрельбы, ни криков. Да и не заметил я ничего. Отвлёкся на извозчика, что решил остановиться рядом с нашим кустом. Это был мой дед — живой и здоровый. Мой дед! Тот самый. Чуть помоложе, чем я его помню. Но всё такой же легко узнаваемый, благодаря густым, рыжим усам по моде — а ля Будённый. И ведь ничего не произошло: небо на землю не рухнуло, молний на ясном, июльском небе не возникло, время не остановилось — ничего! Но это я чего-то там ожидал, а дед жил своей жизнью. Примотал вожжи к какому-то крюку, что торчал из стены пакгауза и ушёл куда-то. Как тут было не отвлечься? А когда я вернулся в реальность, то всё уже закончилось и все разбежались.

Десять минут я провёл в полном неведении. Потом прибежал Фёдор и отдал мне билеты на поезд «Москва — Киев». На вопросы, что я задал, ничего не ответил. Сказал сидеть в буфете и ждать Собкина — он всё расскажет, типа. А я что? Пошёл, чего уж там.

В буфете был только один посетитель. Это был мой дед. Вот как тут себя вести? Подойти и сказать, что я его внук. Здорова дед, вы нас не ждали а мы вот они?! И чё будет? Получу в лицо кулаком и всё на этом. Дед не тот человек, чтобы верить всяким проходимцам. У него разговор короткий, если что сразу в ухо или в лицо, если не сказать хуже. Ну нафиг. Я не самоубийца. Обойдусь без членовредительства. Потом, как-нибудь, с большой осторожностью может и попробую поговорить, но не в этот раз точно. Да и не знаю я, о чём с ним говорить. Всё. Сижу и пью чай с баранками.

Собкин влетел в зал буфета, как болид формулы один. Сразу и без предисловий заявил:

— Продолжаем операцию. Ты едешь в Киев. Без возражений.

— А… — только и успел сказать я.

— Работы ты нам подкинул, — радостно сказал товарищ лейтенант, — не на один день. Ничего рассказывать тебе не буду. Меньше знаешь, меньше расскажешь в случае чего.

— А… — я опять попытался чего-нибудь спросить.

— Всё остаётся по прежнему, — сказал как отрубил Собкин, — твоё дело маленькое — смотреть и запоминать. В случае чего посылаешь телеграмму. Всё! Я ушёл, дел много.

Не, ну это совсем не по товарищески. Наговорил фиг знает чего и убежал. А я тут сиди и думай. Блин…

Глава 24

— Вилор! — товарищ Собкин был сама строгость и очень большое начальство, в одном лице, — надо съездить ещё раз!

Я же, сидя в буфете станции Тихонова Пустынь, изображал смертельно уставшего человека. Даже голос старался сделать хриплым и еле слышным:

— Товарищ лейтенант! Ну можно, хотя бы помыться в общагу съездить. Грязный же и вонючий, как не знаю кто. Три дня в поездах без нормального питания и информации, о том что в мире творится.

— Надо, Вилор! — не слушая моих возражений ответил Собкин, — последний раз! А запах это дополнение к твоей легенде. Потерпишь.

Вот что с этим человеком делать? Устал я. Действительно устал. Это кажется, что ехать в поезде одно удовольствие. А на самом деле… Блин, да я лучше бы на кладке эти три дня отработал, честное слово! Я теперь даже хожу, как пьяный. Шатает меня из стороны в сторону. Как моряк блин, недоделанный. И спать хочу постоянно, не знаю почему. Вроде сплю как положено, особенно на обратном пути стараюсь. А если… Попробую, ещё одну попытку, чтобы отказаться от такого предложения. Делаю самое обеспокоенное лицо и умоляющим голосом быстро тараторю:

— Товарищ лейтенант, я сегодня свататься должен