Мужчина поблагодарил за работу и, держа за плечами котомку, двинулся не в сторону города, а по окраине. Мимо пролегали знакомые пейзажи: богатая пристройка к Крысиной яме, уютные домики внешнего города, светящееся жёлтым «небо» гигантской пещеры.

Практически заросшая тропинка привела его к разрушенному когда-то дому. Всё давно заброшено, сломанную мебель растащили, стены раздробили до основания — лишь отдельные куски возвышались как бы в память жившим здесь людям. Или не совсем людям.

Смотревший на всё это охранник каравана спокойно переводил взгляд с двух могил на поваленный забор из костей. Внешность у этого человека была самая обычная: лысый мужчина, тощий, но жилистый, нос картошкой, слегка косой, возрастом лет пятидесяти, с прямой спиной и грустными синими глазами, выцветшими от груза прошедших годов.

— Где-то здесь, — сказал он сам себе вслух и остановился на участке возле дома.

Расчистив его, путник обнаружил едва приметную дверь в подвал. Скрип, и та, с трудом поддавшись, отворилась. Подождав минут пять, чтобы не травануться газами, мужчина спустился туда. На первый взгляд ничем не примечательное помещение, как тысячи других в Андервуде, но здесь хранилось нечто важное. О чём когда-то несправедливо забыли.

Алхимический огонь осветил стены и пол. Путник сделал шаг в центр и присел.

— Где же ты? Хмм…

Спустя минуту он увидел то, что искал.

— Попался, — воин подобрал миниатюрный белый камешек и поднёс к огню. — Ну, здравствуй, Жоржик, как же ты исхудал. Ничего, скоро мы тебя подкормим.

Сказав это, он спрятал впавшего в анабиоз слизня себе в карман и выбрался на поверхность.

Месяц спустя, правительственный дворец

Алекса несла приготовленный эликсир Верховному Правителю Сомсу. Этот ублюдок любил, чтобы главный алхимик страны лично это делала. Единственное, что сдерживало его похотливые желания — это боязнь нарушить приказ Ганса Хьюза. Тот почему-то запретил все поползновения в сторону девушки, хотя на правах победителя мог делать с ней что угодно.

Однако она не оценила благородный жест убийцы её возлюбленного и истязателя учителя. Бедный Саймон…

Покои главы Андервуда теперь располагались в новом дворце. Здание Совета показательно снесли и устроили для черни праздник. С тех пор много воды утекло. Алекса тысячи раз пожалела, что не погибла тогда от рук Уппо или кого-то ещё.

Она всегда старалась обрести независимость от семьи, сбежать из золотой клетки, и вот её снова туда посадили. Только прутья чуть подальше отодвинули, но суть та же. Лишь алхимический талант держал её на плаву.

Так уж вышло, что Сомс выступал за развитие науки и даже скрестил некоторые магические области. Такие, как алхимия, артефакторика и зоомантия. Он финансировал разработки своих умельцев и внедрял в армию.

Три с половиной года… Она уже и забыла про собственные желания. Всё, что сейчас у неё осталось — это сострадание к учителю и мечты как-нибудь отравить ненавистного Сомса. Почему его? Потому что с Гансом такое не выйдет — тот мигом прочитает её мысли. Так девушка хоть какую-то пользу принесёт.

Однако Алекса отлично понимала: на место старого Сомса придёт новый и всё завертится в том же ключе, если не хуже.

— Ваше зелье, — она поставила флакон на изящный деревянный столик.

— Алекса, подожди, ну куда же ты так сразу уходишь?

— Мне нужно ухаживать за учителем.

— Саймон? Да ящер с ним — он живучая скотина, потерпит. Смотри, что у меня есть, ну же, — он подозвал её движением ладони, вальяжным и повелительным, будто собирался ребёнку конфетку дать или фокус продемонстрировать.

Бесит.

— Видишь?

— Ну и? — вздохнула девушка.

— Разве она не прекрасна?

— Одноглазая жаба? Посадите её с остальными следить за горожанами?

— Мы заменим их все, — потирая руки, сказал Сомс. — Объём памяти этих малюток — один день, ты только подумай: мы сможем найти любого преступника, вора или карманника… В Андервуде искоренят грабежи!

— Ага, — Алекса не разделяла щенячьих восторгов правителя, понимая, для чего создаются подобные вещи.

— Эту партию мы разместим в течение двух недель, — с гордостью подбоченился он. — Твои зелья не последнюю роль, кстати, сыграли. Мы сэкономили на образцах сотни тысяч экоинов.

— Рада за вас, мне можно идти? Я, правда, спешу.

— Тебя совсем не интересует собственное тщеславие? Ради чего ты вообще стараешься? Саймону в любом случае не жить.

— Вы мне отвратительны, — скрестив руки, сказала девушка.

— А я не стремлюсь всем понравиться, деточка. Меня должны бояться, а не любить.

— Вы же были ему приёмным отцом — откуда такая жестокость? — она искренне не понимала полное отсутствие родительских чувств.

— Да, я его воспитал, — пожал плечами Сомс, — но он был всего лишь проектом. Неудачным к тому же. Я хотел использовать его для деликатных дел, но сейчас у меня и так всё есть, на кой ляд мне какой-то там крысолюд?

Алекса снисходительно хмыкнула и подошла ближе к Верховному.

— Ага, ну да. Только вот незадача, ниточки дёргаете не вы. Каково это — из кукловода превратиться в марионетку?

Рочестер схватил её за глотку.

— Забываешься, сучка.

— Д-давай, ну же, — покраснев от удушья, она, вместо того, чтобы бороться за жизнь, наоборот, расставила руки в стороны и смотрела в глаза этому ничтожеству.

В поле зрения пошли чёрные точки и ладонь разжалась. На бледной коже шеи обозначилось красное пятно. Она с достоинством отвернулась и, стараясь не шататься, вышла из покоев.

В коридоре позволила себе глубоко вздохнуть и облокотиться на подоконник. Грёбаный параноик. Ему всё мало власти и так понаставил фонарных столбов с этими зверушками на каждом углу. Всё ему надо знать: кто и что делает.

Женский нюх отчётливо чуял труса. Если раньше она видела силу в глазах Советника, и его безэмоциональность ничем