— Ну и какой, инспектор Планктонов?

— Вика ему не нужна. И не нужна была с самого начала, просто попалась под руку. Он хотел убить кого-то одного, а в остальных стрелял для обставы. Вспомни, что я говорил про «расчлененку»! Причина убийства — в делах Анжелы или Каролины. Скорее всего — Анжелы. Надо ковырять её прошлое. И трясти этот гребаный «Ливень».

Волгин обдумал сказанное Андреем. Хотелось поспорить, и он прицепился к каким-то нюансам, стал возражать, но без азарта, можно сказать — формально.

Потом Акулов пересказал содержание беседы с сестрой. Волгин слушал с нарастающим интересом и перебил, когда Андрей дошёл до истории несчастной любви Анжелики:

— Она осталась в заложницах? Ну-ну! Пыталась соблазнить всех охранников, хотела добраться до изменника, который спрятался с деньгами за границей, а потом пришёл суперагент по прозвищу Казанова и её спас?

— Примерно так. А ты откуда знаешь?

— Книжки надо читать.

Вечером Акулов пораньше уехал домой, а Волгин задержался в кабинете.

— А я думал, уже никого нет. — Сазонов имел привычку входить без стука, но всегда с таким видом, словно извинялся за назойливость и был готов к тому, что на него закричат и прогонят.

В руках Сазонов держал папку из первоклассной кожи, с которой больше подобало бы ходить директору крупного банка, а не госслужащему с грошовой зарплатой. Приблизившись к столу, беззвучно расстегнул «молнию» и выложил пачку бумаг.

Пачка выглядела солидной.

— Никак ты сегодня решил поработать?

— А то! — Сазонов широко улыбнулся. — Это материал из ГАИ. Мне всю плешь проели, пока дали ксерокс. И то пришлось свою бумагу нести. Кроме данных чеченца, ничего там умного нет. Какой-то Ибрагимов Ваха Хамидович, шестьдесят седьмого года рождения. В городе у нас не прописан, тачкой управлял по доверенности. Я заезжал к девчонкам на компьютер, проверил его. Не судимый, только несколько «сто семьдесят восьмых»[15]у него было. А это — распечатка по трубке.

Шурик выделил из общей стопки пухлый конверт с логотипом оператора сотовой связи.

— Знаешь, сколько там номеров? Я смотреть даже не стал. Тыща, наверное!

Волгин распечатал конверт и тоже не мог сдержать удивление. Получалось, что гордый горец Ваха Хамидович пользовался за последние две недели трофейным телефоном больше двух сотен раз. Впрочем, нет — какая-то часть звонков должна быть сделана ещё Анжеликой. Но ведь она, кажется, отключила телефон после того, как его отобрали? Или нет? От усталости Волгин не мог вспомнить, что говорил по этому поводу Градский.

— Так я пойду? — Сазонов заискивающе улыбнулся. — Я всё равно не в курсе темы. Чего мне эту распечатку смотреть? Потом скажешь, что надо делать, — я все проверю.

— Иди. — Волгину хотелось побыстрее остаться одному и проанализировать свежую информацию.

— Простудился я. — Сазонов, продолжая улыбаться, протянул для пожатия руку. — Надо хоть немного подлечиться. А то сгоришь весь — и никто спасибо не скажет.

— Береги себя. Счастливо.

— Звони, если что. Я сразу приеду.

Волгин был уверен, что Шурик не преминет воспользоваться удобным моментом и снова заведёт разговор о своей доле со взятки, якобы полученной от Михаила, но ошибся. Сазонов ушёл.

Выждав нужное время, Волгин посмотрел в окно. Сазонов торопливо выскочил из дверей управления и прошуровал к своему серебристо-чёрному корейскому джипу. Машина стояла под фонарём, так что Волгин сумел разглядеть двух белокурых девушек и патлатого парня, с бутылками пива в руках ждавших прихода Шурика. Сазонов прыгнул за руль, газанул и вылетел со двора, едва вписавшись в проем двустворчатых ворот.

Сергей вернулся за стол. Снова встал, чтобы приготовить чашку кофе. Приготовил, занял рабочее место, изменил наклон штанги настольной лампы и закурил любимый «житан», предвкушая радость открытий.

Они не заставили опера ждать.

Но перед этим пришлось отвлечься на телефонный звонок.

— Здравствуйте. Андрей Витальевич на месте?

Сергей узнал голос Лаки. Довольно резко ответил «Нет» и положил трубку, не дожидаясь дальнейших расспросов. Ему не терпелось приступить к делу. Он подмигнул игрушке, прихваченной им в квартире Шажковой и занявшей временное место на сейфе, и взялся за распечатку.

Он не стал смотреть первый лист. Он начал с конца. И уже второй телефонный номер заставил его встрепенуться.

Для проверки Волгин открыл сейф и порылся в своих досье. Все точно! Память не подвела.

Номер принадлежал одному из крупнейших в районе торговцев наркотиками. Местный ОБНОН давно точил на него зуб, но подобраться не мог. Барыга всякий раз ускользал, словно заранее знал о засадах и рейдах.

Волгин, приложив к бумаге деревянную линейку, стал продвигаться по столбику цифр наверх. Опять этот барыга… И ещё раз барыга… Незнакомый… Незнакомый… О-о-о!

Приехали!

Поздно вечером в воскресенье Ваха Хамидович звонил на трубку Катышеву.

Разговор длился одну минуту тринадцать секунд.

Видимо, им было, что обсудить.

Линейка в руке Волгина хрустнула.

Очная ставка. — Методы работы «гестапо». — О вреде добрых поступков. — Волгин хамит. — Менталитет и харизма. — Всё объясняется просто, или Надо верить коллегам

— Вопрос к свидетелю Губащенко. Скажите, знаете ли вы гражданина, сидящего напротив вас, и если знаете, то в каких отношениях вы с ним находитесь.

Следователь городской прокуратуры, полная женщина лет сорока, говорила профессионально строгим голосом, однако усталости в голосе было значительно больше, чем служебного интереса. Скорее всего, она не верила в перспективность затеянной очной ставки. А может быть, ей вообще надоела такая работа.

— Смелее, Губащенко. Отвечайте.

Свидетель — белобрысый парень неопределённого возраста, тощий и непричёсанный, с траурной каймой под ногтями и в затасканном пальтеце, которое он постеснялся снять, чтобы не демонстрировать ещё более жалкий свитер, затравленно посмотрел на четвёртого человека, находившегося в кабинете.

Смотреть на третьего ему не хотелось. Третьим был Волгин, в отношении которого Губащенко предстояло дать показания.

— Не бойся, говори, — подбодрил свидетеля оперативник УСБ.

Он стоял перед окном с грозным видом, давая однозначно понять: вздумай Волгин напасть на Губащенко, придушить следователя или затеять побег, и Волгину не поздоровится.

На самом деле ничего такого Волгин не думал. Сергею было смешно. Во-первых, веселил чужой расчёт на то, что полудохлый наркоман сможет завалить на «очняке» битого опера. Во-вторых, уровень постановки этой комедии. «Взяли» их с Акуловым утром, сразу после развода. Приехали толпой в пять человек, как будто опасались нарваться на активное сопротивление. Накидали дешёвых понтов. Как водится, понтовался больше всех самый зелёный, отслуживший без году неделя выпускник академии. Устроили шмон кабинета — сотрудники УСБ имеют на это право без всяких разрешений прокурора. Бездарно прошляпили то, к чему действительно могли бы придраться, и докопались до содержимого шкафа. Все перерыли и перевернули, но выудили-таки компромат: бутылку коньяку и затрёпанный журнал с картинками фривольного содержания.