перекрестке свернул направо.

Проверить ведь проще простого.

Я снова свернул, на этот раз к стадиону и в проулке, ведущем к котельной общежития колледжа, увидел белую полицейскую машину. А как иначе? Я остановился, ожидая, когда моргнет, но Федор предпочел иной алгоритм и помахал рукой. Не обращать внимания было глупо, спиннингист в наши дни обречен.

— Надо поговорить, — сказал Федор. — Может, прокатимся?

— Я уже покатался сегодня.

— Да, я знаю. Но тут кое-что случилось.

— Извини, Федя, меня нехило укачало.

— Тогда посидим?

— Ладно.

Я сел в машину. Федор не стал юлить, приступил, не откладывая.

— Для чего вы сюда приехали, Витя? Крестовый поход идиотов? Только, пожалуйста, не лепи про книгу, это ты девицам про литературу втирай, я не дурак.

Крестовый поход идиотов — это в десяточку. Ладно, сам напросился.

— Если не дурак, то должен понимать, что я не могу рассказать тебе, зачем приехал.

— Допустим… Допустим, я не буду тебя спрашивать, мне все равно, не хочу ничего знать, у меня и так гемора по брови… Но кое-что ты должен прояснить…

Федор откинулся в кресле и замолчал.

Я ждал.

— Не ел со вчерашнего дня, — сказал он. — Навалилось… некогда пельмени сварить…

Федор обернулся и перетянул с заднего сиденья пакет.

— Гамбургер, сэндвич, хот-дог, — сказал Федор. — Что?

Я вспомнил, что еда Сарычева осталась в машине Аглаи и выбрал сэндвич. Я не хотел есть, но подумал, что сейчас отказываться не стоит. Федор вручил мне магазинный сэндвич, сам выбрал гамбургер, разорвал зубами упаковочную пленку и стал жевать.

Съел до половины и сказал:

— Витя, ты создаешь… проблемы.

— Какие? — осторожно спросил я.

— Твой друг Хазин.

Федор выдержал паузу, ожидая, что я скажу. Но я стал распаковывать сэндвич. Курица терияки, сыр, салат, маринованные огурцы.

— Хазин мудак, — сказал я. — Но я в этом не виноват, генетика виновата.

Я откусил от сэндвича. Как все покупные сэндвичи, этот был мучнистым и резиновым. Хлеб американской поролоновой выпечки, отволглая курица, номинальный салат. Маринованные огурцы рассопливились и приобрели затхлый и аспириновый запах. Соус как соус отсутствовал, на хлебе остались томатно-горчичные разводы. В целом разрозненный сэндвич.

— Хазин заезжал к Зине, — сообщил Федор.

— И что?

— Перепугал до капельницы. Зина толком ничего не рассказывает, но глаз у нее дергается. Как ты думаешь, чем он мог так ее напугать?

Федор вытащил зубами помидорный кружок, сжевал отдельно.

— Кто его знает? Я с ним семнадцать лет не виделся. Может, он рехнулся? Кстати, очень похоже, что он и в самом деле рехнулся.

Федор предпочитал кольцевую технику — откусывал средних размеров куски по краю, гамбургер, и без того не особо аппетитный, приобрел нищенский вид.

— Меня смущает, что Зина его приняла, — Федор критически вертел объеденный гамбургер. — Она баба не особо приемистая, а Хазин этот приехал — и с ним целый час беседовала. Это мне не очень понятно…

Я откусил от сэндвича еще раз. Безнадежно. Кетчупом хотя бы помазать, вряд ли у Федора есть в машине кетчуп. Судьба причудлива — вот только что батат и раки у Сарычева — и тут же безрадостный сэндвич Сватова.

— Он кто? — спросил Федор. — Что за мужчина?

— Ну, в двух словах объяснить сложно…

— А с тобой? — Федор жевал и щурился. — Он же встречался с тобой?

— Встречался. Мы с Романом поехали на реку, хотели отдохнуть, покупаться… Хазин догнал. Вел себя как придурок, если честно.

— Чего хотел?

— Ничего вменяемого.

Федор откусил, жевал долго, прислушиваясь, морщась и разглядывая гамбургер еще придирчивее.

— Я тебе говорил — над книгой работаю.

— Да-да, книга… — Федор опустил стекло, выкинул остатки гамбургера. — Что за дрянь стали делать, жрать невозможно, одни хрящи… А Хазин что?

— Хазин, видимо, узнал про книгу.

— И?

Федор раздумывал — есть ли ему хот-дог? Впрочем, это могла быть сосиска в тесте. Подполковник.

— Сказал… что у него есть информация.

— По тому делу? — усмехнулся Федор.

— Да, по тому. Какая — не уточнял, сказал, что важная. Хотел денег.

— А ты?

Я решил дальше с сэндвичем не рисковать. Мышь — есть лев микропутов.

— Слишком много хотел, — сказал я. — Пришлось послать.

— А он что?

— Взбесился. Ругался, обещал, что потом будет дороже. Короче, унылый жирный, жадный.

— Жадный, значит…

— А чего тебя-то Хазин напряг? — я определился и выкинул недоеденный сэндвич. — Пусть Зизи переживает, тебе же мимо.

— Да нет, меня зацепило, не проскочишь… Видишь ли, твой Хазин умер вчера.

Молодец подполковник. Мощная новость. Попал. И я заметил, как внимательно Федор изучает мою реакцию.

— Нашли его машину.

— Где?

— Возле Гарей. И самого нашли.

— Как? — спросил я. — Авария?

— Нет. На обочине стоял.

Хитрый подполковник Сватов.

— Сердечный приступ. Во всяком случае, похоже. Завтра вскрытие сделают, узнаем точнее.

— Это…

— Да, это он. Я ездил, смотрел. Похоже, ему стало плохо, он остановился отдохнуть — и приступ. Не успел позвонить.

Хазин умер. Вчера приехал, размахивал пистолетом, ругался и выпучивал глаза. Грозил… Как там? Не может гарантировать моей безопасности.

Федор откинул спинку кресла, вытянул ноги, закурил. Сейчас начнет качать. Не зря он меня тут дожидался.

Он дожидался бы меня на любой улице.

— Жили мы жили, барахтались-барахтались, катились потихонечку в задницу, но потом что-то изменилось, — Федор затянулся. — Сначала приехала библиотекарша Аглая, ну бывает, муж пинком под зад, некуда бежать, кроме мамы, приехала, кружок ведет, ладно. Потом появляется артист Большаков без определенного рода занятий, непонятный человек. Первым делом артист Большаков направляется к библиотекарю Черпаковой, ну подумаешь, бывает…

Федор выпустил дым под потолок машины. Саркастический подполковник мне не нравился. Еще больше, чем в прошлый раз. Сейчас подполковнику есть что терять.

— А потом раз — приезжает, не побоюсь этого слова, инженер человеческих душ беллетрист Виктор…

Федор пошевелил бровями.

— К вашим услугам.

— Рад соответствовать, — Федор кивнул в ответ. — Так вот, Виктор, загадочный человек, прибывает в свое фамильное гнездо…

— У меня нет здесь гнезда, — перебил я.

— Да, извини, я забыл. Скажем так — прибывает в город детства. И бац — неожиданно встречается со своими товарищами — с Аглаей и Романом. Все это благородное собрание планирует писать книгу о некоем инциденте, имевшем место много лет назад…

Зашумела рация, вызывали Федора, он ответил. В Кужбале у фермера Швиленко исчез насос, есть подозрения, Федор сказал, чтобы к завтрашнему дню доложили, отключился.

— И кому нужна эта книга? — спросил Федор.

— Литература есть искусство, — ответил я. — Мир существует для того, чтобы были написаны книги.

— Это кто придумал?

— Рабиндранат Тагор.

— Да…

Федор дожевал сигарету.

— Да, — повторил он. — Вы втроем пишете книгу, собираете материалы, ездите туда-сюда, проникаете в краеведческий музей… Что вы