Итак, я хочу официально сообщить, что я больше не собираюсь быть фальшивкой.

Я не буду притворяться популярным.

Я не буду притворяться, что люблю вечеринки.

Я не буду притворяться, что доволен жизнью.

Я не буду притворяться, что я такой же, как все.

Я стану настоящим. Я стану настоящим: сначала для себя, а после – для тебя.

После этого я планирую обратиться к своей маме за помощью. Я готов принять помощь. Я хочу поправиться. Я хочу жить больше, чем когда-либо мог себе представить, и все это из-за тебя. Ты пробудила мой дух от непрерывного кошмара, и я буду вечно тебе обязан.

Я тебя люблю.

Лэндон

P.S.

Я тебя люблю.

Один раз – для твоего сердца.

Второй – чтобы эти слова навсегда в нем отпечатались.

Я откинулась на спинку дивана, чувствуя, как во мне бушуют эмоции. Самым важным было то, что он собирался обратиться за помощью. Одно это заставило меня плакать. Нужно огромное мужество, чтобы признать, что тебе нужна протянутая рука.

Я взяла свой телефон и отправила ему сообщение.

Я: Как твое сердце?

Потребовалось несколько часов, чтобы он ответил, и, когда ночью мой телефон наконец зазвонил, я почувствовала огромное облегчение.

Лэндон: Все еще бьется. 

Лэндон

Шей: Встретимся у ив.

Я перечитывал ее сообщение снова и снова. Мама приехала ко мне несколько дней назад. Я решил не поступать в колледж в этом году, чтобы посвятить время своему психическому здоровью. Папа взбесился, когда услышал эту новость, но мама была на моей стороне.

– Мам, я немного прогуляюсь. Если ты не против, – сказал я маме, когда она сидела за обеденным столом и копалась в документах.

Она чрезвычайно опекала меня с тех пор, как вернулась, и ни на минуту не позволяла мне оставаться в одиночестве. Дело дошло до того, что она попыталась перетащить свой матрас в мою спальню, чтобы я не ночевал один.

– Куда? Ты с кем-то встречаешься?

– В парк. Хочу увидеться с Шей.

Она приподняла бровь, и на ее губах появилась легкая улыбка.

– Шей? Это девушка?

Я кивнул.

Она закусила нижнюю губу и прищурилась.

– Ты уверен, что сможешь пойти туда один? Я могу поехать с тобой и подождать в машине…

– Мам. Я в порядке. Клянусь.

Ее волнение было мне понятно. Последние несколько дней выдались непростыми. Я не мог представить, каково быть родителем, чей ребенок страдает от депрессии. На ее месте я бы чувствовал огромный груз вины. Но правда заключалась в том, что иногда одного ее присутствия было достаточно, чтобы успокоить самые сильные бури в моей душе. Мне повезло, что мама была рядом.

Но она, вероятно, считала, что мое психическое состояние – хуже некуда.

Чтобы немного ее успокоить, я решил пойти на компромисс и пожал плечами.

– Но будет славно, если ты меня отвезешь.

С ее губ сорвался легкий вздох.

– Да, конечно. Конечно я тебя отвезу.

Она взяла ключи от машины, и мы вышли из дома.

Я: Еду.

В первый раз мы с Шей были у ив еще зимой. Сейчас все пестрило цветами, деревья окутывала ярко-зеленая листва и солнечные лучи ласкали землю. Мир выглядел по-настоящему живым.

Я направился по тропинке к двум деревьям и улыбнулся, увидев там Шей.

– Привет, Цыпа, – ухмыльнулся я.

– Привет, Сатана.

Через несколько секунд мы сжимали друг друга в объятиях. Я вдыхал ее аромат, желая больше никогда ее не отпускать. Она прижалась к моей шее, и ее нежное дыхание щекотало мою кожу.

Я был почти уверен, что проведу остаток жизни, улыбаясь всякий раз, когда она будет рядом. Она умела делать меня счастливым.

Мы сидели прямо под деревьями, смотрели на чужие истории любви и думали о том, что делать с нашей собственной. По правде говоря, нам предстояло многое узнать друг о друге. О том, кем мы являлись – и вместе, и по отдельности.

– Я читала твое письмо уже миллион раз, – сказала она. – И до сих пор каждый раз плачу.

Я хмыкнул.

– Это забавно, потому что я тоже миллион раз перечитывал твои блокноты. – Я выпрямился. – Но не плакал, потому что я брутальный мужчина, – пошутил я, хотя плакал, как чертов ребенок в кресле у стоматолога.

– Мима сказала, что твоя мама вернулась в город, – сказала Шей.

– Ага. На самом деле, сейчас она ждет меня в машине. Она больше не позволяет мне исчезать из ее поля зрения.

– Похоже, она хорошая мама.

– Лучшая.

Я поднял глаза на две сплетенные ивы, на их танцующую листву. Сцепив руки в замок, я произнес:

– Несколько лет назад я был на какой-то дурацкой экскурсии – мы ездили на ферму. Наверное, я был под кайфом и не слишком хорошо соображал, но я помню, как увидел курицу с кучкой цыплят. Они были такими маленькими. Такими чистыми и красивыми. Было в них что-то такое… что-то, что меня привлекло. Что-то, что напомнило мне о тебе. На следующий день, уже в школе, я назвал тебя Цыпленком, и ты всем сердцем возненавидела это прозвище. Но мне оно нравилось, потому что всякий раз, когда я называл тебя Цыпленком, я знал, что какая-то часть меня называет тебя чистой и красивой.

Ее щеки слегка покраснели, и она наклонилась ко мне.

– Знаешь, почему я называла тебя Сатаной? – спросила она.

– Нет. Почему?

– Потому что я думала, что ты чертов Дьявол.

Я громко рассмеялся.

– Справедливо.

– Итак, каков план? Что ты собираешься делать?

Этой части разговора я боялся больше всего.

– Моя мама ищет варианты лучшего лечения. И мы собираемся сменить антидепрессанты, чтобы подобрать для меня более действенный курс.

– Это хорошо, Лэндон. Замечательно.

– Ага. Она нашла прекрасного терапевта, к которому я, возможно, начну ходить. Конечно, это не миссис Леви, но тоже сойдет.

Шей широко улыбнулась.

– Я так горжусь тобой за то, что ты обратился за помощью. За то, что ты решился на этот шаг. Многие люди боятся даже говорить о своей болезни.

– Ага. Это сложно, но я стараюсь. – Я поморщился и опустил голову, перебирая пальцы. – Но есть одна проблема.