Лишь несколько человек сопротивлялись этой «нормализации отклонения». Одним из них был инженер фирмы Thiokol Роджер Бо́жолай[146]. В служебной записке от 31 июля 1985 года на имя вице-президента компании он выразил свою тревогу в связи с продолжением полетов шаттлов невзирая на аномальное поведение кольцевых уплотнений. Он закончил ее пророческими словами: «Я действительно очень боюсь, что если мы не примем немедленных действий по созданию специальной группы для решения этой проблемы с полевым стыком [герметичность которого должно было обеспечивать кольцевое уплотнение], то мы рискуем потерять корабль вместе со всеми сооружениями стартового комплекса». Божолай опасался катастрофического отказа при зажигании топливного заряда ускорителя, который не только погубил бы корабль и его экипаж, но и разрушил стартовую площадку.

Другой инженер, Арнольд Томпсон, 22 августа 1985 года написал ведущему инженеру проекта SRB в Thiokol: «Проблема с кольцевыми уплотнениями в последнее время обострилась».

В служебном документе компании от 1 октября 1985 года мольба о помощи: «Помогите! Создание группы по изучению проблемы уплотнителей постоянно откладывают всеми возможными средствами». В последнем абзаце автор записки Р. Эбелинг косвенно обнаруживает большую проблему с эксплуатацией шаттла – недостаточное количество людей. «Готовность расследовать проблему кольцевых уплотнений выражает лишь очень небольшая группа инженеров, всего 8–10 человек. Назначенные нами специалисты по контролю качества имеют желание, но загружены другой важной работой». Он закончил свою записку предупреждением: «Это тревожный признак».

На запредельную нагрузку, которую испытывали инженеры Thiokol, указывал и отчет Роджера Божолая от 4 октября 1985 года: «Лично я возмущен тем, что должен работать в полную силу всю неделю, а после этого от меня требуется техническая поддержка в выходные». Программа эксплуатации шаттла пожирала людей.

Астронавты по-прежнему ничего не знали о кольцевых уплотнителях – настоящей пуле, метившей в наши сердца. Ни одна из бумаг, циркулировавших на Thiokol, не достигла наших рабочих столов. Но в течение золотого века происходили и другие события, о которых мы знали и которых боялись. «На этот раз пронесло, но…»

19 апреля 1985 года, когда «Дискавери» садился в Космическом центре имени Кеннеди по окончании полета 51-D, заклинило тормоз на внутреннем колесе правой стойки шасси, в результате тормоз получил серьезные повреждения, а пневматик (шина) лопнул. В отличие от больших самолетов, у которых предусмотрен реверс двигателей для остановки на пробеге, шаттл полностью зависит от тормозов – и при этом скорость его приземления на 160 километров в час больше, чем у самолета сравнимого размера. (Раскрывающийся тормозной парашют добавили только в 1992 году.) В момент касания шаттл по существу представляет собой 90-тонную ракету, брошенную на посадочную полосу со скоростью 360 километров в час, при этом в ней находится несколько тонн чрезвычайно опасного самовоспламеняющегося топлива. Хотя 5-километровые посадочные полосы в Центре Кеннеди и на авиабазе Эдвардс достаточно длинны, чтобы успеть затормозить, они имеют ширину всего 90 метров. При точном выходе на осевую линию корабль оказывается всего в 45 метрах от края – при таких скоростях не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься за пределами. Это было просто чудо, что у «Дискавери» не случилось проблемы с управлением на пробеге: из-за лопнувшего герметика корабль мог выкатиться с полосы{48}.

В полете 51-F был второй случай аварийного отключения двигателей на старте в программе Space Shuttle. Хотя катастрофы не случилось, но любой отказ на старте чреват самыми серьезными последствиями. После этого я наблюдал, как члены экипажа демонстрировали прессе свою невозмутимость и какие они «парни что надо» (точно так же, как это делали мы после нашей отмены старта на 41-D). Да, астронавты – отличные актеры.

Также миссия 51-F стала первым полетом шаттла, когда произошел отказ на этапе выведения на орбиту – центральный двигатель «Челленджера» отключился примерно на три минуты раньше расчетного времени. Впоследствии выяснилось, что это случилось из-за неисправности двух температурных датчиков этого двигателя, а сам он был в полном порядке. С двумя оставшимися основными двигателями экипаж был вынужден выполнять аварийный вывод на орбиту (Abort to Orbit, ATO) – к счастью, самый безопасный из всех возможных. В момент отключения двигателя шаттл был уже достаточно высоко и имел достаточную скорость, чтобы дотянуть на двух оставшихся до безопасной орбиты. Если бы отказ произошел раньше, экипажу пришлось бы набрать скорость 6700 метров в секунду и после этого выполнять намного более сложную трансатлантическую посадку в Сарагосе, в Испании, через 30 минут после старта.

Испытав один за другим отказы на старте и в активном полете, экипаж 51-F пережил столько эмоций, сколько хватило бы лет на десять обычной жизни. Вернувшись, астронавты шутили, что теперь их не испугал бы и нацеленный в лоб пистолет. Эта миссия истощила их адреналиновые железы.

На долю 61-C (полет конгрессмена Нельсона), последней миссии перед катастрофой «Челленджера», пришлась пара редких и опасных отказов еще до запуска. В ходе предстартового отсчета 6 января 1986 года термодатчик в одной из топливных магистралей «Колумбии» оторвался и угодил в клапан, регулирующий подачу топлива в один из маршевых двигателей. Никто не знал, что клапан оставался в предстартовом открытом положении. Инженеры Центра управления пуском заметили, что датчик не отвечает, но ошибочно сочли, что причина в электронике. Никому и в голову не пришло, что клапан оторвался и плавал по внутренностям «Дискавери». Отсчет продолжался с использованием запасного датчика. Старт в итоге был остановлен по другой причине, и при попытке вновь начать отсчет с промежуточной отметки застрявший клапан был обнаружен. Если бы «Колумбия» стартовала в тот день, у нее был бы верный шанс, что в момент выключения двигателей чрезмерная скорость работы насоса вызовет разрушения. Горячая стальная шрапнель, разлетевшаяся по двигательному отсеку, скорее всего, превратила бы гидравлическую систему корабля в решето, и при входе в атмосферу экипаж «Колумбии» был бы обречен.

Во время той же попытки пуска 61-C отказ другого клапана (на этот раз в той части топливных магистралей, что находится на стартовом комплексе) вызвал слив большого количества жидкого кислорода из внешнего бака. По ряду технических причин Центр управления пуском не узнал об этой потере вовремя. Шаттл едва не стартовал без достаточного количества окислителя, чтобы достигнуть назначенной орбиты. Первым указанием экипажу на эту проблему стало бы отключение всех трех маршевых двигателей из-за низкого уровня топлива где-то над Атлантикой. От того, насколько высоко они окажутся в этот момент и как быстро будут лететь, зависело, выживет ли экипаж (выполнив один из трех возможных аварийных режимов– TAL, AOA или ATO) или погибнет (при попытке посадки на воду). Опять же спасла всех случайность – пуск был остановлен еще раз по не связанной с этим причине, и дефект обнаружили при подготовке к следующему полету{49}.