Они не знают, как реагировать, подумал Танкред. По крайней мере я еще жив!

Исходящий от них специфический запах воскресил в памяти резню на поле боя. Не выдержав, он рискнул открыть глаза и выпрямить шею.

Его окружали семь атамидов. Семь свирепых солдат, устремивших на него горящие яростью глаза. Лейтенант ощущал их желание нанести удар, воткнуть свои копья в тело врага, растоптать его и разорвать в клочья, но что-то их удерживало. Явно возбужденные неутоленной жаждой крови, они обменивались короткими злобными фразами.

По неизвестной причине один из них, должно быть, приказал не убивать человека, а остальным не хотелось подчиняться. Однако именно того атамида, который, по всей видимости, командовал группой, сильнее остальных сжигало желание разделаться с пришельцем.

Следовало что-то предпринять.

– Я… Я не вооружен.

Хотя горло перехватило, ему удалось выговорить это спокойным голосом. Атамиды мгновенно прекратили спор и повернули к нему жуткие лица, как если бы забыли, что добыча, которую они держат на прицеле, тоже обладает даром речи.

– Вам нечего бояться меня.

Понятное дело, что им нечего меня бояться, мысленно посмеялся он над собой. Без экзоскелета и оружия я наверняка кажусь карликом рядом с ними.

– Я знаю, что вы меня не понимаете, но мы должны…

– Я тебя понимаю.

Танкред вздрогнул. Один из них только что обратился к нему, да еще и на его языке!

Он был убежден, что никто из воинов не произнес ни слова, но голос прозвучал совсем близко.

Он огляделся вокруг на случай, если от него ускользнуло присутствие еще одного атамида, но их было семеро.

– Ты не такой, как другие.

Танкред снова вздрогнул. Голос звучал так близко, что ему показалось, будто кто-то шепчет ему на ухо.

– Ты пришел не убивать.

В полной растерянности нормандец обшарил взглядом окружающий пейзаж, всматриваясь в дюны, скалы и даже палатки вдали, где столпились атамиды, наблюдавшие за сценой с безопасного расстояния. Через несколько мгновений он заметил, что один из них держится в стороне, сидя по-турецки на высоком камне. Одетый в простую тунику, он держал на коленях длинную резную трость. Над ним, чтобы обеспечить ему тень, между тремя столбами был натянут кусок ткани. Этот атамид выглядел очень старым.

И тогда Танкред разглядел одну деталь, от которой у него перехватило дыхание.

Линии!

Линии, сходящиеся к старому атамиду!

Следы, оставленные на песке бегущими детьми, каменные наслоения, морщины, впечатанные ветром в поверхность дюн, и даже направление копий воинов, – увиденные с того места, где находился Танкред, все элементы слагались в линии, соединяющиеся в одной точке: на старом атамиде, сидящем на камне.

Следуй линиям…

Сложившаяся картина была так отчетлива, что не могло быть и речи о случайности.

Следуй линиям…

В изумлении Танкред замер, но его сердце оглушительно колотилось. Что он должен делать?

– Твой разум открыт, – услышал он снова в самом ухе.

Хотя старый атамид оставался неподвижен, Танкред был уверен, что говорит с ним именно он.

– Я пришел как друг… – начал он было и замолчал.

Обманутый близостью голоса, он заговорил, как обычно. Спохватившись, он сложил руки рупором и закричал старику, по-прежнему сидящему вдали на камне.

– Я пришел как друг, чтобы встретиться с атамидским народом!

От его крика солдаты вокруг него вздрогнули и снова вскинули копья. Как и в первый раз, их, должно быть, остановил властный приказ, которого Танкред не услышал, и они опять с недовольством опустили оружие. Их командир проговорил еще несколько непонятных фраз, после чего злобно развернулся и отправился обратно в лагерь. Танкред хорошо знал воинов, пусть даже атамидских, и этот отреагировал точно так же, как любой солдат, получивший приказ, который ему совсем не по нраву. И не надо быть ясновидящим, чтобы понять, что ему запретили прикасаться к человеку. И единственным, кто мог отдать приказ, был старый атамид. А поскольку сам Танкред ничего не слышал, он предположил, что у них имеются иные способы связи, кроме голосовых. Но это не объясняло, каким образом старик может говорить на его языке.

Шесть оставшихся воинов выстроились вокруг него в два ряда.

– Следуй за ними, – услышал Танкред.

Солдаты повернулись к старику, и Танкред понял, что не ошибся.

Когда он уже собирался двинуться с места, Танкреду вдруг показалось, что у него в черепе зашевелился червяк! По крайней мере, возникло такое ощущение. И оно было столь отчетливым, что он лихорадочно запустил руки в волосы, чтобы избавиться от чужака, но тщетно. И снова солдат встревожили неожиданные реакции человека. Теперь он выплясывал на месте, дергая руками!

Внезапно поняв, что червяк, очевидно, воображаемый, Танкред прекратил попытки изгнать его и постарался успокоиться. На самом деле он догадался, что кто-то роется в его сознании! Это казалось невозможным, но, как сказал Альберик несколько дней назад, на этой планете все поразительно.

Шевеление, которое он ощущал в своих извилинах, беспокоило, но не было таким уж неприятным. Будто кто-то медленно проводил пальцами по поверхности вместилища, чтобы уловить его форму и структуру.

Голос снова прошептал:

– Если твои друзья, как и ты, оставят оружие, они тоже могут прийти.

Пульс Танкреда участился.

Он может читать мои мысли!

Простое воспоминание о спутниках, спрятавшихся на вершине дюны, сообщило старому атамиду, что они там. В этот момент он осознал, что, возможно, недооценил всех трудностей вступления в подобный контакт. Как знать, на что способны некоторые атамиды? Однако отступать было слишком поздно.

Несмотря на свои колебания при мысли, что заставит товарищей пойти на неоправданный риск, он все же смирился с необходимостью связаться с Льето по мессенджеру.

– Танкред! – воскликнул тот. – Черт побери, да что происходит? Мы всё видели сверху. Что на тебя нашло, почему ты так задергался? Они на тебя что-то накинули или как?

– Нет, все в порядке, успокойся. Я… потом тебе расскажу.

– Хочешь, чтобы мы вмешались? Тебе нужна помощь?

– Ни в коем случае. На самом деле они знают, что вы там, и предлагают вам присоединиться ко мне.

– Что? Ради всех святых, ты сказал им, что мы здесь?

– Конечно нет! Они… догадались.

Ему не хотелось еще сильнее тревожить Льето, сообщая слишком много странных подробностей.