Руби морщится и кладет ладонь мне на запястье.

– Ты считаешь, что я просто использую тебя?

Я застываю. Тон Руби становится серьезным.

– М, нет. Ты моя дорогая, любимая подруга. Я не выбирала тебя, просто так совпало. Мне нравилось общаться с тобой. И ты единственная, кто был рядом ради меня само́й. Я не чудовище. Я никогда не стала бы изображать дружбу с тобой или использовать тебя, или на что там еще намекала Аманда. Может быть, то, как я поступила с Джиги, и выставляет меня в чудовищном свете, но с тех пор я всячески пыталась искупить это.

Я решаю поверить ей. Другой вариант означает, что меня обманывали в течение четырех лет, а эту мысль трудно переварить. И к тому же в голосе Руби звучит нечто, заставляющее меня думать, что она говорит правду. Я видела ее доброту. Может быть, она и жаждет другой жизни, но я не думаю, что Руби когда-нибудь снова пожертвует кем-то другим ради своей выгоды. Если она и намерена кем-то пожертвовать, так это собой.

Мы еще долго сидим рядом в ее комнате при тусклом свете. И пока она думает о своем будущем с Джоном, я составляю новый план. План, который должен сработать.

Техас, 1997 год

События того дня встают передо мной, когда я засыпаю. Крик бьется в моей голове, пульсирует в моих окровавленных руках, мои нейроны активируются, напоминая мне о том, что произошло. Несмотря на все минувшие годы, чувства, которые я испытывала в тот момент, не выцвели.

Я проснулась позже, чем обычно, и это было странно. Разомкнув тяжелые веки, увидела на часах мерцающие красные цифры – 8:53. В доме было тихо, от окна доносилось тихое гудение кондиционера. Я вытянула ноги к тому месту, где спал Бо, но нащупала лишь складки простыни. Разгоняя сонный дурман, я села. Мать всегда будила меня перед тем, как уехать на работу; запах ее шампуня все еще чувствовался на моей подушке после того, как она поцеловала меня в лоб. Отец делал то же самое, но он всегда уезжал так рано, что я не просыпалась, когда он заходил ко мне.

Приминая босыми ногами ворс ковра, я вышла в длинный коридор, ведущий к кухне. К стенам были прислонены фотографии в рамках, мои родители были слишком заняты, чтобы повесить их. Эти фото стояли так вот уже больше года.

Леви сидел за столом и завтракал. Хлопья хрустели у него на зубах, молоко хлюпало на языке.

– Где мама? – спросила я.

– Уехала раньше, – ответил брат, не поднимая глаз. Он читал журнал про машины, один из тех, которые выписывал для него мой отец. Леви уже был невероятно умным, отлично разбирался в устройстве механизмов.

Настороженно глядя на него, я спросила:

– Почему ты меня не разбудил?

– Не хотел нарушать твой сладкий сон, – сказал Леви. Голос у него был недобрый. Я была еще маленькой, но уже понимала разницу в интонациях. Леви начал использовать сарказм в раннем возрасте. Я еще не знала этого термина, но когда позже усвою его, то буду думать о Леви.

Я не хотела оставаться наедине с ним.

– А Лейн здесь? – спросила я, выглядывая через стеклянную дверь на задний двор. Она уже сидела в шезлонге, нацепив наушники и прикрыв глаза от солнца; рядом с ней стоял стакан кофе со льдом. Леви проследил за моим взглядом, а потом вернулся к своему журналу.

Я влезла на табурет и достала из шкафа пластиковую упаковку с английскими маффинами. Потом с хрустом вскрыла ее – и только тогда осознала, что Бо не сидел у меня под ногами, как он делал это обычно.

– На улице сегодня очень жарко, – небрежно произнес Леви.

Я взглянула за окно, на сверкающую гладь бассейна, потом снова посмотрела на пол. Бо всегда прибегал, когда слышал хруст пластика, зная, что я приберегу для него последний кусочек маффина.

– Бо? – позвала я, потом слезла с табуретки, оставив маффины на кухонной стойке. – Бо? – повторила, заглядывая в гостиную.

Тишина и пустота. Его не было на диване, где он обычно валялся, вылизывая лапу, не было на полу у стеклянной двери, к которой он любил прижиматься мокрым носом.

Я проверила комнату родителей. Пусто. Комнату Леви – не то чтобы Бо когда-либо заходил туда. Пусто. Моя комната. Пусто. Гостевая. Пусто. Во всех комнатах было пусто. Я вернулась в кухню, ускоряя шаг от легкой паники.

– Леви, где Бо?

Я пыталась говорить как можно вежливее, взгляд мой был умоляющим.

Леви посмотрел на меня, и на его губах появилась усмешка. Он удержался, словно пытался что-то скрыть от меня, и выглянул наружу.

– Там такая жарища, а?

Мое сердце начало неистово колотиться в груди. Язык сделался жестким, челюсти свело. Леви смотрел на меня и прятал смех, подавлял улыбку.

Что-то в глубине разума подсказало мне проверить гараж.

Это выражение на лице Леви. Что-то было не так. «Сегодня очень жарко». Предупреждения, которые мать постоянно высказывала нам, ее страх оставить нас в машине с закрытыми окнами, кондиционер, дующий в лицо… Я развернулась на пятках и побежала к двери гаража, потом открыла ее.

Ничего. Ни машины, ни Бо. Я переступила порог. Пол был прохладным, пыль и грязь прилипали к моим ногам. Леви наблюдал за мной с любопытством во взгляде.

– Сегодня у мамы встреча в городе. Она поехала на такси. Ее машина стоит снаружи, помнишь? – сказал он небрежно, раздраженный тем, что я все еще не сообразила.

Когда мама не ставила машину в гараж, она парковала ее под баскетбольным кольцом.

«Сегодня очень жарко».

Я посмотрела влево, туда, где ждала меня выцветшая кнопка открывания дверей. Когда я нажимала ее, мои пальцы были ледяными. Едва дверь поднялась на достаточное расстояние от цементного пола, я скользнула под нее на жаркое солнце. Жара была ошеломляющей даже в утренние часы. Она забивала мои легкие, и когда я выпрямилась, моя пижама прилипла к телу.

Машина моей матери жарилась на подъездной дорожке. Солнце отражалось от ее ярко-синей поверхности. Что-то внутри меня хрустнуло. Я почувствовала, как это случилось. Хруст был тихий, словно чья-то нога наступила на веточку.

Я подбежала к машине и прижалась лицом к теплому стеклу. Ободрала ступни о гравий подъездной дорожки, но заметила это только тогда, когда все закончилось.

Бо дышал часто и неглубоко. Он лежал на обтянутом тканью сиденье, его грудь быстро ходила вверх-вниз, вверх-вниз.

Его взгляд был прикован ко мне. Он попытался вильнуть хвостом, но был уже слишком слаб. Его глаза ритмично закрывались и открывались. Я потянула за ручку, но машина была заперта. Я застучала по стеклу, выкрикивая его имя.

Мне нужны были ключи.

Я развернулась, понимая, что уже слишком поздно. Леви стоял, прислонившись к двери гаража и наблюдая за мной. Затем, покачав головой, сунул руки в карманы.