Ида смотрит на нее. Анна-Карин видит, как в ее глазах на мгновение мелькает неуверенность, но тут же исчезает.

— Да, этого было мало, — медленно говорит Ида, как будто хочет, чтобы Анна-Карин обязательно услышала каждое ее слово. — Тебе надо было покончить с собой.

И черная волна, бурлящая в Анне-Карин, захлестывает ее. Она накрывает ее с головой и увлекает за собой.

Анна-Карин бросается вперед. Она тяжелее Иды, злость придает ей сил. Ида проваливается в снег и оказывается под ней. Анна-Карин прижимает ее плечи к земле и садится на нее верхом. Ида борется, выворачивается и выгибается во все стороны, но безрезультатно.

— Отпусти меня! Я не могу дышать!

Сила в Анне-Карин ведет себя как отдельное от нее существо. Существо, которое только и ждало этого момента.

КАТИСЬ ОТСЮДА, ПОКИНЬ ГОРОД И НЕ ПОКАЗЫВАЙСЯ ЗДЕСЬ НИКОГДА!

Зрачки Иды расширяются. Анна-Карин видит, как она сопротивляется, как ее лицо краснеет все больше и больше…

КАТИСЬ…

Между ней и Идой словно встает невидимая стена.

Это похоже на их упражнения по тренировке магической силы. Ида сопротивляется. Анна-Карин нажимает сильнее, концентрирует всю свою волю на том, чтобы разрушить стену между ними. Стена дрожит, но остается на месте, и, в конце концов, Анна-Карин обнаруживает, что не в силах продолжать.

Огромная усталость обрушивается на нее. Она падает в сторону, в сугроб. Ида поднимается, качаясь, но ее глаза сверкают триумфом. И Анна-Карин понимает, что угодила в ловушку. Она повелась на провокацию. Именно этого Ида и хотела.

— Я больше не боюсь тебя, — говорит Ида. — Книга научила меня, как нужно сделать. Она на моей стороне.

Ида бредет к своим лыжам, надевает их. Анна-Карин не может произнести ни слова.

— Тебе стоит последовать твоему собственному совету, — говорит Ида. — Вали сама. Завтра начинаются занятия в школе. И все будет так, как должно быть.

Она скользит прочь по лыжне. Анна-Карин закрывает глаза. Если она будет лежать здесь долго, то замерзнет насмерть. И ей это уже все равно.

— Я больше не могу, — шепчет она. — Я не могу больше.

45

Номер 17. Номер 19.

Что я делаю? — думает Мину, идя вдоль улицы Угглебувэген.

Номер 21. 23.

Уличные фонари бросают свет на только что расчищенную улицу. Но на сугробах тут и там уже видны желтые следы собачьей мочи. Мину проходит мимо домов с табличками «25», «27», «29».

На моем месте могла бы быть Ванесса. Или Линнея.

31, 33.

Но уж точно не Мину Фальк Карими.

Она останавливается у дома номер 35 и смотрит на соседний дом. В окнах Макса горит свет. Она все еще может развернуться и уйти. Пока это еще возможно. Она может ретироваться.

Но если она сейчас уйдет, она никогда не узнает правды.

Она проходит последний отрезок до двери Макса и протягивает руку, чтобы позвонить, но слышит в доме голоса и сдерживается. Это телевизор или радио? А если у него в гостях друзья? Или женщина?

Мину даже не думала о том, что у Макса может быть личная жизнь. В ее представлении вне школы он всегда находился в каком-то вакууме.

А вдруг к нему пришли на ужин друзья? Что они подумают? Что Макс педофил, который использует своих учеников? А она — обманутая глупышка, зациклившаяся на взрослом парне?

Или друзья Макса посчитают, что роман с ученицей первого курса гимназии в порядке вещей и стыдиться тут нечего? «Как вы встретились?» — «Да вот, Мину щелкала дифференциальные уравнения как орешки, и у нас возникла взаимная симпатия». Нет, Мину отчетливо понимает, что в глазах других людей ситуация выглядит очень двусмысленно.

Есть ли у Макса сестры, братья, родители? Что они скажут? Будет прикольно встретиться с его родственниками. Ее посадят за детский стол, пока взрослые будут беседовать друг с другом. Не говоря уж о том, что скажут ее собственные родители. Папа будет думать, что ее потянуло к зрелым мужчинам, потому что родной отец не уделял ей в детстве достаточно внимания. А мама наградит Макса каким-нибудь диагнозом и заставит Мину поселиться в приемной детского психолога.

Даже если бы они стали встречаться тайком, все равно это стало бы известно. В Энгельсфорсе невозможно ничего скрыть от соседей. И тогда школа напишет на Макса заявление в полицию. Он никогда больше не сможет работать учителем.

Мину опускает руку, занесенную к звонку.

В ее чувстве к Максу появился новый компонент. Под названием реальность. Раньше она закрывала на это глаза. Но Макс осознавал это с самого начала.

«Когда станешь старше, поймешь, какой ты пока еще ребенок».

Она сидела у него на диване и пыталась убедить в своей взрослости, на самом деле лишний раз доказывая, что она еще ребенок.

Голоса внутри резко обрываются, и Мину понимает, что это был телевизор. Она слышит шаги. Макс ходит по дому. Идет из гостиной в кухню. Набирает воду в раковине. Гремит посудой.

Она пришла сюда, желая убедить Макса, что им нужно быть вместе, что им наплевать на мнение окружающих. И вдруг реальность открылась ей так ясно, что закрывать на нее глаза стало невозможно.

Сейчас она может сделать только одно. Получить ответ на один-единственный вопрос.

Дверной звонок звучит на удивление приятно и мелодично.

Грохот посуды стихает. Приближаются шаги. Мину стоит на месте, пытаясь дышать спокойно, но сердце в груди бешено колотится в ритме техно.

Поворачивается дверной замок. Дверь открывается.

Свет освещает Макса со спины. На нем белая футболка и черные джинсы. Волосы растрепаны, он выглядит усталым. Бледный, под глазами темные круги. Но Мину он кажется еще красивее, чем всегда. Он похож на трагического молодого поэта — Китса или лорда Байрона. Макс вытирает руки о кухонное полотенце.

— Здравствуй, — говорит она. — Извини, что я без приглашения.

— Мину… — начинает он, но она перебивает:

— Пожалуйста, послушай меня. Я думала о том, что ты сказал. И я знаю, что ты прав. Мы не можем быть вместе.

Ей больно говорить эти слова. Не имеет значения, что логическая часть ее мозга все понимает. Она любит его. И может быть, сильнее, чем когда-либо.

— Я больше никогда не появлюсь здесь. И никому не расскажу про нас, не волнуйся. Но я хочу знать только одну вещь.

Она замолкает. Вопрос, который сам собой возник в ее голове и казался таким простым, кажется теперь невозможным. Она смотрит на его руки, комкающие полотенце.

— Что ты хочешь знать? — тихо спрашивает Макс. — Серьезно ли я сказал то, что сказал? Да, Мину, да. Я люблю тебя, Мину. Я любил тебя с тех пор, как увидел.