складывается так: если брат – сексуальный перверс, то сестра, как женщина наделенная более слабым половым влечением, – невротичка, но ее симптомы проявляют то же, что и отклонения от нормы ее сексуально активного брата, а соответственно, во многих семьях, если мужчины физически здоровы, но социально в нежелательной мере аморальны, то женщины благовоспитанны и чрезвычайно утонченны, однако крайне невротичны.

Одна из очевидных социальных несправедливостей – это требование блюсти один и тот же культурный стандарт половой жизни, с чем одни люди благодаря особенностям своего организма без труда справляются, тогда как от других он требует весьма тяжелых психических жертв. Правда, такая несправедливость чаще всего оказывается нереализованной по причине несоблюдения моральных предписаний.

До сих пор в центре наших размышлений находилось требование второй из предложенных нами ступеней культуры; согласно ему запрещается любая так называемая перверсивная половая деятельность и, напротив, вполне дозволяется признаваемое нормальным сексуальное сношение. Мы обнаружили, что и при такого рода распределении сексуальной свободы и ее ограничений некоторая часть людей отставлялась в сторону в качестве перверсов. Другая же часть, состоящая из людей, стремящихся не стать перверсами, хотя это желание противоречило их конституции, выдавливалась в состояние невротичности. В таком случае легко предсказать результат, который будет достигнут, если и дальше ограничивать сексуальную свободу и поднимать культурные запросы на уровень третьей ступени, то есть запретов на любую половую деятельность за рамками законного брака. Тогда существенно возрастет число психически сильных людей, оказавшихся в явном противоречии с требованиями культуры, как и численность более слабых людей, которые в результате конфликта между давлением со стороны культуры и сопротивлением ему собственной конституции совершали побег в невротическое заболевание.

Нам предстоит дать ответ на три возникших в связи с этим вопроса: 1) какие задачи ставят перед индивидом требования третьей ступени культуры? 2) способно ли дозволенное браком сексуальное удовлетворение предложить приемлемую компенсацию за предыдущий отказ от секса? 3) как соотносится возможный ущерб в связи с подобным отказом с его использованием во благо культуры?

Ответ на первый вопрос касается неоднократно обсуждавшейся, но здесь еще не затронутой проблемы – проблемы воздержания. Наша третья ступень культуры требует от людей обоего пола воздержания до брака и сохраняющегося всю жизнь отказа от любых внебрачных сношений. Принятую всеми авторитетами точку зрения, что половое воздержание, мол, не наносит вреда и без особого труда дается людям, не раз защищали и врачи. Позволительно сказать, что задача овладеть таким мощным побуждением, как половое влечение, иным, исключающим его удовлетворение способом – это проблема, которая может потребовать всех сил человека. Овладение посредством сублимации, путем переключения энергии влечения с сексуальных целей на решение более высоких культурных задач удается лишь меньшинству людей, да и то лишь время от времени, а с наибольшим трудом – в период пылкой и переполненной энергией юности. Большинство же остальных людей становятся невротиками или страдают от каких-то других напастей. Опыт свидетельствует, что подавляющее большинство образующих наше общество людей конституционно не доросли до соблюдения воздержания. Тот, кто заболел бы при умеренных сексуальных ограничениях, при требованиях сексуальной морали нашей нынешней культуры заболевает гораздо быстрее и сильнее, так как от угрозы нормальной сексуальности со стороны сомнительных склонностей и помех развитию мы не знаем лучшей гарантии, чем удовлетворение самой сексуальности. Чем больше кто-то расположен к неврозу, тем хуже он переносит воздержание. Компоненты сексуального влечения, которые нормальное развитие отвергло в упомянутом ранее смысле, именно в то же самое время стали гораздо неудержимее. Но даже люди, сохранившие вроде бы здоровье в условиях требований второй ступени культуры, ныне в изрядном количестве подвержены неврозу, ибо психическая ценность сексуального наслаждения повышается вместе с отказом от него. В подобном случае запруженное либидо в состоянии отыскать какое-либо (редко отсутствующее) слабое место в здании vita sexualis [сексуальная жизнь – лат], чтобы там добраться до невротического эрзац-удовлетворения в форме болезненных симптомов. Тот, кому удается найти причины невротических заболеваний, скоро укрепляется в убеждении, что их рост в нашем обществе берет свое начало в ужесточении сексуальных ограничений.

Теперь поближе займемся вопросом, способно ли половое общение в законном браке полностью возместить ущерб от добрачных ограничений. Тут для отрицательного ответа на вопрос напрашивается настолько богатый материал, что это обязывает нас к кратчайшему его изложению. В первую очередь мы вспоминаем о том, что сексуальная мораль нашей культуры ограничивает половые сношения и в супружестве, принуждая супругов довольствоваться производством чаще всего очень небольшого количества детей. С учетом этого удовлетворяющее супругов половое общение в браке имеет место только в течение нескольких лет, естественно, за вычетом времени, необходимого для поддержания здоровья женщин по гигиеническим соображениям. После этих трех, четырех или пяти лет брак не справляется с обещанным удовлетворением сексуальных потребностей. Кроме того, все предлагаемые доселе средства для предотвращения зачатия ослабляют половое наслаждение, наносят ущерб тонкой чувственности обоих участников акта или даже действуют прямо-таки болезненно. Из-за страха перед последствиями полового контакта сначала исчезает физическая нежность супругов друг к другу, а дальше частенько следует утрата душевной близости, которой предназначено стать преемницей первоначальной бурной страсти. В связи с душевными разочарованиями и физическими потерями, становящимися участью большинства браков, обе его стороны возвращаются к прежнему добрачному состоянию, только теперь утратив иллюзию, и вынуждены заново демонстрировать свою решимость овладеть половым влечением или отвергнуть его. Нет особой нужды исследовать, в какой мере подобную задачу удается решить мужчине в зрелом возрасте. Как свидетельствует опыт, в таком случае он довольно часто пользуется той долей сексуальной свободы, которую ему предоставляют даже наиболее строгие правила, – правда, только при условии полного умолчания и с антипатией. Действующая в нашем обществе «двойная» сексуальная мораль для мужчин является лучшим подтверждением того, что и само общество, выдвинувшее предписания, не верит в их выполнимость. Но, кроме того, опыт показывает, что женщины, которые, будучи подлинными представительницами сексуальных интересов человека, наделены способностью сублимировать влечения только в незначительной мере и в качестве замены сексуального объекта довольствуются, правда, грудным младенцем, а не подросшим ребенком, – что такие женщины, утверждаю я, при разочаровании в браке заболевают тяжелыми и надолго омрачающими жизнь неврозами. В условиях нынешней культуры брак давно перестал быть эликсиром от невротических заболеваний женщин, и хотя мы, врачи, все еще рекомендуем его в подобных случаях, тем не менее знаем, что девушка должна быть вполне здоровой, чтобы суметь «вынести» супружество, а своих клиентов-мужчин настойчиво отговариваем брать в жены нервных девиц. Лекарством от возникающей в браке нервозности стала бы, скорее, супружеская неверность. Чем строже была воспитана женщина, тем тщательнее она соблюдает культурные требования и тем сильнее боится подобного