– Теперь я вижу, почему тебя посадили на почетное место, Хагал Змеиный Язык, – с трудом проговорила Руна, и ей показалось, что Песнь Ворона съежился, а ярл махнул рукой сыну, показывая, что ему следует отвести девушку обратно, прежде чем она еще раз оскорбит гостя.

Амлет схватил ее за руку и потащил за собой между скамьями, заполненными пирующими, и, когда они добрались до своих мест, там уже стояли тарелки, наполненные сочным мясом.

– Ну, брат? – поинтересовался Храни. – Он рассказал тебе?

Значит, Храни знал. Помрачневший Амлет кивнул; ему не понравилось, что отец сначала все рассказал брату.

– Хорошо! – вскричал Храни. – Так будет даже веселее, если ты меня понимаешь. – С куска мяса, свисающего с конца его ножа, которым он указал на брата, стекали кровь и жир. – Послушай, братишка, похоже, на твоей свадьбе будет чудесное представление, ведь у Песни Ворона появится новая отличная история.

«История о предательстве и крови», – подумала Руна, отодвигая тарелку.

Впрочем, такие истории были всегда.

***

Они доплыли по спящему морю до Осойро. Кнорр рассекал спокойную темную воду, подходя к причалу, древние сваи которого покрывали мелкие рачки и блестящие черные моллюски, а подгнившие доски заросли мхом. К причалу был привязан старый карви, но, как прошептал Улаф, когда они сумели рассмотреть его получше, любой, кто попытается в него забраться, рискует пробить ногами дно.

– Когда-то он был отличным судном, – сказал Сигурд, не понимая, как кто-то мог оставить без присмотра такой замечательный корабль, предоставив ветрам, дождям и времени разрушить его.

Рей лежал на палубе, сверху – сильно потрепанный свернутый парус. Когда-то давно корабль покрасили, и на бортах остались красные следы охры, но все украшения потускнели, напоминая о лучших временах, оставшихся в прошлом. Теперь же бо́льшая часть пропитанных водой дубовых досок стала белой от чаек, которые с криками взлетели в воздух, когда к причалу приблизилась «Морская свинья».

Улаф и Свейн быстро привязали корабль к причалу. Улаф кивнул Сигурду. Тот кивнул в ответ, и оба облегченно вздохнули – им удалось не опозориться, ведь ветер практически стих, а море оставалось спокойным. Управлять таким большим кораблем впятером очень трудно, но Сигурд настоял, что они должны появиться здесь именно в таком составе. И это при том, что никто не вышел их встречать.

– И ярл живет здесь? – удивленно спросил Свейн, оглядывая просторную бухту, и его голос разнесся над водой, как гром по полному туч небу.

– Лучше помолчи, болтун, – сказал Улаф, но Свейн лишь произнес вслух то, о чем подумал сам Сигурд.

Рядом с карви у пристани стояли еще три маленькие рыбацкие лодки, но одна из них была почти доверху наполнена дождевой водой, и Сигурд никак не мог соотнести то, что он сейчас видел, с историями о ярле Хаконе Брандинги, знаменитом воине-поджигателе, ставшем кошмаром для многих и разбогатевшем после многочисленных набегов.

К югу находились дома, но их не было видно из-за скал и деревьев, однако их присутствие выдавали прямые, словно копья, столбы дыма, поднимавшегося в застывшее серое небо. Именно на этом пологом берегу «Морская свинья» высадила всех остальных, и на борту остались только Сигурд, Улаф, Асгот, Свейн и Вальгерда. Теперь они выбрались на причал, что оказалось совсем непростым делом при отливе, и стояли, дожидаясь, когда Сигурд примет решение, что делать дальше.

– Ну и кто останется с кораблем? – спросил Улаф.

Сигурд тихонько выругался, недовольный собой – ему следовало взять еще двоих человек, скажем, братьев. Однако он рассчитывал, что люди ярла Хакона появятся на причале, лишь увидят торговый корабль, и присмотрят за ним, как того требовала традиция. Конечно, на корабле нечего было воровать, ведь команда забрала все оружие с собой, и Сигурд решил не рисковать серебром, закопав его в сосновом лесу на необитаемом острове к югу от места, которое Солмунд называл Рётинга. Тем не менее он хотел произвести впечатление на старого ярла и по этой причине взял с собой только эту часть своей команды, которая теперь стояла рядом с ним. Все, кроме Сигурда и Асгота, были в блестящих бриньях, тянувших на небольшое состояние. У каждого имелся пояс из великолепной кожи с сияющими пряжками и брошами на плащах, не говоря уже о впечатляющем боевом снаряжении: мечах, копьях, щитах, а в случае Свейна, топора на длинной рукояти. Сигурд считал, что они похожи на богов. Даже Вальгерда, несмотря на свою ястребиную красоту и золотые косы, выглядела смертельно опасной, а ее умение обращаться с оружием не вызвало сомнений. Хагал Песнь Ворона сказал, что, когда он смотрит на Вальгерду, то видит богиню Фрейю, чья темная сторона проявляется время от времени, когда она устремляется в битву на ощетинившейся спине кабана Хильдисвини – по крайней мере, так гласят легенды.

Вальгерда и Улаф надели блестящие шлемы, голову Свейна украшала лишь копна пылающих рыжих волос, и тут не требовался скальд вроде Песни Ворона, чтобы, взглянув на него, представить бога Тора.

Так что Сигурд приплыл в компании с богами войны, и ярл Хакон должен был это увидеть.

– Тебе придется остаться у корабля, Асгот, – сказал юноша, прекрасно понимая, что годи это совсем не понравится. – Нам необходимо произвести впечатление на ярла нашими сияющими доспехами, – сказал он, прежде чем Асгот успел возмутиться.

– Я не сторожевой пес, – прорычал тот.

– Странно, но ты так любишь кости, – осмелился пошутить Улаф, выразительно посмотрев на кости животных, вплетенных в серебряные косы годи.

Асгот наградил Улафа свирепым взглядом, но тот лишь поправил шлем и постарался спрятать усмешку.

– Почему бы нам не оставить птицу приглядывать за нашим кораблем, – предложил Свейн. – Я не сомневаюсь, что за последние дни Сигурд успел научить ее плавать, а если возникнет опасность, она просто поднимет парус и сбежит.

– Могу спорить, у нее больше ума, чем у вас обоих вместе взятых, парни, – сдаваясь, сказал Асгот.

Фьёльнир страшно разъярилась, когда Сигурд вытащил ее из ведра, но успокоилась, когда тот позволил ей сесть на руку и принялся расхваливать блестящие черные перья и ум птицы.

– Похоже, мы в любом случае не найдем то, ради чего сюда пришли, – сказал Сигурд. – Едва ли в таком месте окажутся воины, способные сражаться с Рандвером.

– Да, тут ты прав, – согласился Улаф.

– Мы здесь даже эля не добудем, – вмешался Свейн, почесывая пламенеющую бороду. – Или женщин, если уж на то пошло. – Он повернулся к Вальгерде и с ухмылкой добавил: – К сожалению для тебя!

– Твой друг что-то сказал? – обратилась валькирия к Сигурду, кивком показав на Свейна. – Объясни ему, что я не говорю на языке троллей.

Жестокий удар для Свейна, который считал себя невероятно красивым.

Они с грохотом зашагали по старому причалу в сторону тропы, которая должна была – если память не изменяла Улафу – привести их в дом ярла Хакона.