Пусть вешают собак, не человека.[66]

– Мистер Генри Келлер, – доложил Раймонд.

Батлер не встал со стула. У него ужасно болели ноги, и он чувствовал, что не сможет стоять. Он снял очки, расправил плечи и вежливо улыбнулся.

– Мистер Келлер?

– Да, сэр.

– Прошу, садитесь. Вы из сыскного агентства Пинкертона?

– Да, сэр.

– Отлично. – Батлер посмотрел на человека в скромном коричневом костюме с весьма заурядной внешностью: каштановые волосы, карие глаза, невыразительные черты лица – он совершенно не был похож на детектива.

Определенно он ничем не напоминал де ла Барку. Батлер поджал губы.

– Вы давно работаете в агентстве?

– Немногим более десяти лет. Сначала работал в Чикаго в главном офисе и теперь здесь, где мы открыли филиал. – Келлер уселся напротив огромного стола. Его взгляд сразу отметил очевидные признаки старости и болезни сенатора: землистого цвета кожа, трясущиеся руки, нервно дергающийся уголок рта и прерывистое дыхание.

Прежде чем кивнуть, сенатор тоже пристально изучал детектива.

– Отлично. Значит, у вас большой опыт. У меня для вас конфиденциальное задание.

– Вся работа, которую выполняет агентство Пинкертона, строго конфиденциальна, – заметил Келлер.

– Конечно-конечно, но это будет еще более конфиденциальным. Я хочу, чтобы вы навели справки о супружеской паре иностранцев, которая недавно появилась в городе. Все должно быть сделано очень тихо. Никто не должен об этом догадаться. Мы не можем никого оскорбить.

– Наше агентство славится умением работать осторожно.

Батлер поморщился оттого, что его прерывают.

– Обо всем, что вы узнаете, будете докладывать только мне.

Келлер кивнул; выражение его лица не изменилось.

Батлер пристально посмотрел на него, пытаясь понять, дошло ли до него сказанное. Возможно, этот сыщик все-таки гораздо больше похож на де ла Барку, чем ему показалось вначале.

– Это сугубо государственное дело. Келлер опять кивнул. Он не стал спрашивать, почему в таком случае дело нельзя было поручить сотрудникам государственной полиции.

Батлер достал из кармана огромный носовой платок и вытер вспотевшие ладони.

– Я хочу, чтобы вы тщательно проверили их происхождение. Выясните: те ли они, за которых себя выдают.

Келлер вынул свой блокнот.

– Назовите мне их имена, сэр, и потом скажите, почему вы думаете, что они не те, за кого себя выдают?

Сенатор с шумом выдохнул и откинулся на спинку стула.

– Просто у меня такое ощущение. Предчувствие.

Келлер ждал.

– Они англичане. Лорд и леди Эджмонт-Канфилд. – Батлер произнес это имя с презрительной интонацией. Подождал, пока Келлер его запишет. – Леди выдает себя за кузину миссис Бенджамин Уэстфолл.

Карандаш в руке Келлера дрогнул; детектив слегка нахмурил брови.

– Но Рут Уэстфолл родом из Чикаго. Как у нее может быть кузина-англичанка? По крайней мере она так утверждает. – Батлер наклонил голову, показав лысую и блестящую макушку.

– Вы хотите еще что-то рассказать мне? – напомнил ему Келлер.

– Мужчина утверждает, что он снайпер. Он носит темные очки, чтобы защитить свои глаза. Он не здоровается за руку. Боится повредить пальцы или что-то вроде того. – Батлер взглянул на детектива. – Вы слышали что-нибудь подобное?

Келлер покачал головой.

– Нет, сэр. Но я не охотник.

Батлер раздраженно передернул плечами.

– Я тоже никогда не слышал о таком. Хотя мой отец практически родился с ружьем в руках. Охотился высоко в горах... – Он замолчал. Его глаза покраснели. – Узнайте о них все. Каждую деталь их жизни с момента рождения.

Келлер отложил карандаш и закрыл блокнот.

– Слушаюсь, сэр.

Миранда сидела у окна и смотрела на улицу.

Джордж последний раз щелкнул ножницами, подравнивая усики Шрива, потом приложил горячее полотенце к его свежевыбритым щекам.

– Ты отлично выглядишь, – похвалил он друга. – У тебя прекрасный цвет лица.

– Спасибо, Джордж. – Шрив провел рукой по подбородку, проверяя эластичность кожи. – Кожа не обвисла?

– Ни капельки. Крепкая, тугая.

– Как ты думаешь, Миранда? – позвал Шрив. Он оттянул кожу на лице. – Кажется немного дряблой.

Когда Миранда не ответила, Шрив повернул голову в ее сторону. Она, должно быть, задумалась. Вчера ей пришлось пережить жестокий удар.

– Еще раз спасибо, Джордж. Ощущение прекрасное.

– Я рад, – сказал бывший актер. – Когда человек по-настоящему стареет, ему приятнее работать с молодым лицом.

Шрив усмехнулся.

– Или с пожилым.

– Это к тебе не относится, – улыбнулся Джордж, унося тазик и полотенца из комнаты.

– Миранда?

– Что?

Шрив приблизился к ней и, положив руки ей на плечи, принялся нежно растирать их.

– Не расстраивайся.

– Я была дурой, – сердито прошептала она. – Идиоткой. Меня следовало изолировать. Я перестала взрослеть в тот день, когда погиб мой отец. Я не приняла ни одного верного решения с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет.

– Это сейчас ты рассуждаешь как идиотка. – Шрив продолжал массировать напряженные мышцы ее плеч и шеи. – Дорогая, не вини себя...

Она высвободилась, встала и взяла его руки в свои. В ее голосе звучал гнев:

– Ты был прав с самого начала. Он усмехнулся.

– Я сильно в этом сомневаюсь.

– Не превращай все в шутку. Не надо!

– Миранда, любимая. Клянусь тебе, я не шучу. – Он попытался успокоить ее звуком своего голоса. Как он жалел, что не мог видеть ее лица!

Ее руки были холодны как лед, дыхание прерывалось, голос дрожал.

– До сегодняшнего дня я свято верила, что то, что я делала, было правильным.

Он нахмурился.

– О, я знаю, меня переполняют сожаления, угрызения совести. Мне было невыносимо то, что случилось с тобой, невыносимо то, что случилось с Джорджем и Адой. Я ненавидела де ла Барку, сержанта Траска и Бенджамина Уэстфолла. Его я ненавидела больше всех на свете. Но я никогда не считала себя неправой. Я была борцом за справедливость. Я была принцем Гамлетом; Бог и духи были на моей стороне в отмщении за ужасный грех. – Она начала смеяться. Внезапно она оставила руки Шрива и обхватила себя за плечи.